Олег Мушинский - Кронштадтский детектив

«Чай и кушанья» оказался приличным ресторанчиком, с круглыми столиками и картинами на стенах. Я устроился у окна, под картиной с морским пейзажем. Ко мне стремительно, будто чайка, метнулась официантка — миловидная девушка в белом платьице. Я спросил, что у них есть из готовых блюд, и она излишне многословно ответила. Говорила девушка растягивая слова, но при этом так тараторила, что у нее не предложения, а рубленый салат из них получался.

Я честно пытался ее понять, но тут за окном прошел леший. И не просто прошел! Остановившись на углу, он прижался лицом к стеклу, вглядываясь внутрь. Наши взгляды встретились. Леший отпрянул и рванул прочь. Я вскочил, напугав девушку, и выбежал из ресторана. К сожалению, леший успел скрыться. На улице был только дождь. Часы на здании почтамта показывали ровно половину первого. Я удивленно покачал головой. Всего полчаса в городе, а за мной уже следили!

ВБЛИЗИ АНГАР ИНЖЕНЕРА Морошкина сильно смахивал на обычный сарай. Полагаю, изначально он и был им, а взлетное поле раньше служило выгоном. Поле окружал забор, сплетенный из жердин. Вдоль него росли огромные лопухи. Само поле было тщательно вычищено, а трава скошена. От дверей сарая тянулась взлетная полоса, посыпанная кирпичной крошкой.

На мой взгляд, несмотря на весь этот пасторальный пейзаж, место было выбрано отлично. Ангар стоял на взгорке, на самой окраине города. Точнее, пожалуй, за окраиной, но город так активно разрастался, что тут сложно было определить четкие границы. Заброшенные, судя по изобилию сорняков, поля вокруг не мешали ни полету, ни наблюдению за ним, ни аварийной посадке, если бы таковая вдруг приключилась.

Дождь всё еще моросил. Горожане, впрочем, были настроены оптимистично. Когда я приехал, у ангара уже собралась приличного вида толпа, и зрители продолжали прибывать. Один за другим подъезжали экипажи всех мастей, подходили пешком крестьяне и мастеровые. Я внимательно высматривал лешего, но тот как в воду канул.

По дороге вдоль забора прохаживался зазывала. Он же билетёр. Его луженую глотку я еще в черте города заслышал. Внешне это оказался обычный мужичонка в картузе да латаном кафтане. Не уставая напоминать, что только сегодня публика может стать свидетелем волнующего зрелища, он лихо продавал ей билеты.

Надо сказать, что билеты у него — для подобных мероприятий — были не из дешевых. По гривеннику за штуку, а если поближе, прямо с взлетного поля, то аж двадцать копеек.

— Это ж триплан, господа! — бессовестно втирал публике зазывала. — Не биплан какой-нибудь, понимать надо! Три крыла всяко дороже двух.

Я усмехнулся и купил билет за двадцать копеек. Стоило ли тащиться за триста с гаком километров, чтобы смотреть не из первых рядов? Долговязый парень пропустил меня через ворота, и я присоединился к довольно многочисленной группе тех, кто тоже хотел взглянуть на чудо техники поближе.

Вениамин Степанович, когда говорил о постоянстве в работе полиции, любил цитировать одну японскую поговорку: самурай без меча — это как самурай с мечом, только без меча. Сегодня в Ревеле японская мудрость прозвучала бы так: толпа с зонтиками под дождем — это как толпа без зонтиков под дождем, только с зонтиками.

Каждый раскрыл над головой свой зонт. Думаете, получился сплошной щит от непогоды? Как бы не так! Зонтики-то как шляпки у грибов. Капли на них долго не задерживались, стекая на головы соседей. Те, понятное дело, прикрывались своими зонтиками, опуская их пониже, но добивались лишь того, что перераспределяли потоки воды, потому как пострадавшие от их находчивости в свою очередь норовили подсунуть свои зонты снизу. Как следствие, те, кто пришли с зонтами, промокли точно так же, как и те, что решили обойтись без них.

Справа от меня высокий молодой человек старательно смешил свою барышню какой-то запутанной историей. Должно быть, из жизни родственников. Я особенно не вслушивался, но совсем игнорировать парочку тоже не мог. Капли с их зонта, ловко минуя поля моей шляпы, улетали мне прямо за шиворот. Я сделал парочке замечание. Молодой человек извинился, умудрившись не прервать при этом свою историю, и ловко переместил зонт. Теперь капли с него летели в лицо приземистому крестьянину. У того на голове была мятая кепчонка с маленьким козырьком, который его нисколько не спасал. На лице бедолаги застыло всё многовековое терпение трудового народа.

Сигналом к началу послужил громкий скрип несмазанных петель. Ворота сарая распахнулись.

— Внимание! — закричал зазывала. — Внимание!

Толпа дружно ахнула, и вовсе не от восторга. Из сарая выкатился какой-то велосипед с крылышками. По конструкции это действительно был триплан, но боже ты мой! Это был самый худосочный аэроплан из всех, какие мне только доводилось видеть. Вся конструкция была собрана из каких-то тонюсеньких реечек, а полотно крыльев так и вовсе оказалось туго натянутой парусиной. Моей первой мыслью было: вот сейчас пилот спрыгнет, и оно действительно полетит. Это чудо попросту унесет ветром.

С пилотом аэроплан не полетел, а поехал. По бокам бежали двое помощников, поддерживая крылья. Громко урча мотором, триплан выкатился на взлетную дорожку.

— Внимание! — заревел во всю мощь легких зазывала.

И тут мотор заглох.

Наступила зловещая тишина. Пилот, высунувшись вперед, лихорадочно копался в моторе. Люди ждали. Я буквально ощущал всей кожей, как медленно нарастал градус их разочарования. Да и мой тоже. Приехать в такую даль, заполучить в перспективе две недели скучнейшей работы с бумагами, и ради чего?! Ради вот этого выезда на велосипеде?!

— Вот-вот, — поддержал мои мысли молодой человек с зонтиком. — Стоило ли тащиться в дождь за город ради этого?

— Уже всё? — тихо и как-то равнодушно спросил низкорослый крестьянин.

— Надеюсь, что нет, — ответил я.

Молодой человек хмыкнул.

— Ну разве что этих клоунов еще побьют, — выразил он общую мысль.

Его барышня изобразила недовольную гримасу. Я огляделся по сторонам. Народ, как писал классик, безмолвствовал, и это было затишье перед бурей. Причём бурей попахивало серьезной. Тут было, наверное, сотен пять зрителей, и ни одного полицейского. Даже парень у ворот дал деру. Те двое, что придерживали крылья, осторожно, бочком, отступали назад к сараю. Первым в таких случаях обычно били зазывалу, но при таком раскладе мало никому не покажется.

Толпа на дороге начала сдвигаться к воротам, но право первого удара, по всей видимости, уступала тем, кто заплатил вдвое больше.

Внезапно моторчик ожил. До нас донесся его бодрый чих, и триплан бодро покатил по дорожке. Зрители мгновенно сменили гнев на милость. Послышались крики «ура!», «давай!» и тому подобное. В воздух взлетели шапки, падая вниз вместе с изморосью, но никого это, похоже, не волновало. Я и сам почувствовал, что захвачен волшебством момента. Да что там, даже дождь притих!