Олег Мушинский - Кронштадтский детектив

Когда я вошел в кабинет, беседа как раз вошла в фазу насупленных взглядов друг на друга исподлобья. В уголке на стуле агент сыскной полиции Зайцев практиковал искусство неприметности.

— Доброе утро, господа, — сказал я, снимая шляпу.

Ответом мне были два сердитых кивка и едва слышное:

— Доброе…

Это произнес Зайцев. Инспектор немедленно повернулся ко мне:

— Ефим, — сказал он. — Суть дела я господину полицмейстеру изложил. Ночью вы мне сообщили, что выкуп передан, так что мы все ждем вашего подробного доклада.

— С чего начать? — спросил я.

— С начала, — распорядился, как саблей рубанул, полицмейстер. — Прямо с вокзала.

Я вопросительно взглянул на инспектора. Тот кивнул, после чего я на целых полчаса обзавелся тремя благодарными слушателями. Ни один не перебивал и не переспрашивал. Только на моменте, когда я расстался с Зайцевым, полицмейстер глянул на своего агента, и тот молча кивнул: мол, да, всё так и было. Закончил я подробным описанием русалок. Зайцев быстро записывал за мной. Карандаш так и порхал над блокнотом, выводя малопонятные закорючки.

— Всё? — строго спросил полицмейстер, когда я замолчал.

— Так точно.

Тяжелый взгляд полицмейстера переместился на инспектора, потом снова на меня. Словно крупнокалиберное орудие брало на прицел новую жертву.

— Сколько продолжалась встреча? — последовал первый пристрелочный выстрел.

— Минут пятнадцать, — сказал я. — Девушки не торопились, но старшая их подгоняла. Встреча закончилась в двадцать пять минут первого.

— Когда вернулись в город? — это был второй пристрелочный.

— Около трех. Точно не скажу, но у Морошкиных мы были в десять минут четвертого.

— Понятно, примерно в три часа ночи, — сказал полицмейстер и грянул на поражение: — Тогда почему я слушаю эту занимательную историю в половине девятого?!

Наверное, еще бы и кулаком по столу грохнул, но в последний момент сдержался.

— Полагаю, Лев Григорьевич, в это время вы уже спали, — миролюбиво заметил инспектор.

— Именно так, Вениамин Степанович, — сухо ответил полицмейстер. — Спал. Потому что агенты меня не разбудили и не доложили, что на моей территории бесовщина творится! Хотя одному было велено докладывать немедленно, как только в деле русалок наметятся любые изменения.

Он бросил в Зайцева такой взгляд, что будь тот снарядом — беднягу разнесло бы в клочья. Агент с готовностью понурился, всем своим видом целиком и полностью осознавая свою вину.

— А слово, данное вторым, не позволяло ему исполнить свой гражданский долг только до двадцати пяти минут первого!

Полицмейстер всё-таки хлопнул ладонью по столу, как комара прибил, но тотчас отдернул руку. Не добил еще.

— А слежка эта? — фыркнул полицмейстер. — Иван, почему сразу не доложил?!

Зайцев развел руками.

— Так, Лев Григорьевич, он же за ними в полдень следил, а я на него только к двум часам дня вышел. К тому времени его Ефим Родионович уже шуганул.

— Простите, Иван Анатольевич, а чем он занимался в два часа дня? — спросил инспектор.

— У Симоно пасся, господин инспектор.

— И часто он там бывал?

— Я поспрашивал осторожно, — ответил Зайцев. — Ювелир говорит — часто. Раз в неделю точно заходил, но ничего не покупал, только на витрины пялился. Но Симоно всё равно уверен, что всучит ему какую-нибудь хрень. Очень просил не вспугнуть ему клиента. Рубль дал. Только думаю я: не получится у него ничего. Этот Симоно въедливый, точно клещ, я сам еле-еле без покупки ушел. А этот тип к нему уже почитай третий месяц ходит, всё приценяется.

— Невероятно интересно, — протянул инспектор.

— Интересно будет, когда я выясню, какой болван проболтался! — рыкнул полицмейстер.

— Простите, Лев Григорьевич, — медленно произнес инспектор, на ходу выстраивая следующую мысль: — А что вы сообщили своим сотрудникам о моем приезде?

— Всё! Предупредил, что из самой столицы проверяющий едет, чтоб держали хвост револьвером и высматривали мне русалок в оба глаза!

— Другими словами, — спокойно произнес инспектор, — все ваши люди знали, что полиция уже ведет следствие о русалках…

— Господи! Естественно, — перебил его полицмейстер. — Они же его и ведут. Я всех на него бросил. Только где результат? Где он, Иван?!

— Результат будет, Лев Григорьевич, — четко отрапортовал тот.

— Будет… А сейчас что?

— Сейчас? — переспросил Зайцев и сразу начал отвечать: — Следим за посредником. С русалками он пока не встречался. Небось, действует по плану. К ювелиру заглядывает, стало быть, цены контролирует. Так я думаю. А раз так, то должен же он как-то отчитаться перед русалками — чего он там наконтролировал.

— А если не так? — вопросил полицмейстер.

— Тогда он уже не посредник, а кто-то повыше рангом, — спокойно рассудил Зайцев. — Из тех, кто сам решает, чего делать, если цифирь не сошлась. Тогда его можно смело брать.

— Нет! — зарубил идею на корню полицмейстер. — Брать всех будем четырнадцатого. А до того — глаз с этого паршивца не спускать! И докладывать мне обо всех событиях немедленно! Немедленно — это значит сразу! В любое время дня и ночи!

Зайцев поспешил подтвердить, что он всё понял и сделает в лучшем виде.

— А четырнадцатого, как я понимаю, запланирована еще одна передача выкупа? — спросил инспектор.

— Да! Седьмого посредник был у графа Комарова. Потребовал двадцать пять тысяч. Граф обещал заплатить и сообщил мне. Сегодня десятое, а я до сих пор не знаю, с кем мы имеем дело, — палец полицмейстера выстрелил в мою сторону. — Вы единственный, кто их видел. Они существуют?

— Девушки, которые забрали драгоценности, были вполне реальны, — подтвердил я.

— Они русалки?

— По крайней мере, похожи, и доказательств обратного у меня нет, — признал я. — Но мы пока в самом начале расследования…

— Расследование тут веду я! — парировал полицмейстер. — А вы, Вениамин Степанович, с вашим помощником прибыли наблюдать, как мы тут работаем. Извольте наблюдать.

К моему удивлению, инспектор в ответ на эту тираду только спокойно кивнул.

— Вы правы, Лев Григорьевич. За результат отвечаете вы — вам и командовать. Ефим, вы приобрели у Симоно что-нибудь?

— Да.

— Сколько заплатили?

— Десять рублей.

Он протянул руку. Я вложил в нее купленную брошь.

— Маловероятно, конечно, — сказал инспектор, перекладывая брошь на стол полицмейстера. — Но я бы установил подлинность этой вещи и ее реальную стоимость.

Тот выдвинул ящик стола. Внутри оказался телефон. Полицмейстер снял трубку, рявкнул в нее, и через паузу потребовал к себе некого Семена Аркадьевича «сию же секунду». В секунду тот, понятное дело, не уложился, но через минуту был.

На вид Семену Аркадьевичу можно было дать лет сорок. Среднего роста, темноволосый, в черном костюме, он мне сразу напомнил ворону, когда от двери метнулся прямиком к столу начальства. Точнее, к драгоценности, что лежала на этом столе. Схватив брошь, Семен Аркадьевич взглянул на нее через лупу, невесть откуда появившуюся в его руках.