Роберт Маккаммон - Кардинал Блэк

— Игру ? С рассудком Берри на кону?

— Если мы не сыграем в эту игру, у нее не будет ни единого шанса на выздоровление. Да, я понимаю, что время имеет решающее значение, и да, эта игра потребует его затрат… но я не вижу другого выхода.

— Понятия не имею, о чем ты говоришь.

Девейн снова замолчал на несколько мгновений. Он посмотрел на заходящее солнце, затем на маленькие огоньки, что начали загораться среди домов, сгрудившихся вдоль пляжа — жители зажигали фонари, готовясь ко сну.

— Примерно в тридцати милях отсюда находится город Бристоль, — сказал Девейн. — Если ветер не стихнет, мы сможем высадиться там где-то после полуночи.

— Почему Бристоль? — поинтересовался Мэтью, понимая, что у его напарника явно было что-то на уме.

— Нам нужна информация, — последовал ответ. — Я поклялся Профессору, что сделаю все , что в моих силах. Как бы я ни презирал эту идею, как бы меня от нее не выворачивало, я знаю одного человека, проживающего в Бристоле, который может нам помочь.

— Одного человека? Кто он?

— Контр-адмирал Королевского военно-морского флота Гарретт Девейн, — продекламировал капитан «Рыла». Он встретился с Мэтью взглядом и выдал кривоватую улыбку. — Мой дражайший отец.

— Вот и он. Дом на призрачном холме, — оповестил Девейн.

— Хочешь сказать, там действительно водятся призраки? — спросил Мэтью.

— О, да! — Темно-зеленая треуголка чуть сместилась во время кивка. — И много. — Он выдохнул, и облачко пара, образовавшееся на холодном воздухе, вполне походило на призрак.

Они стояли в конце дороги, протянувшейся на две мили от берега, где было оставлено «Свиное Рыло». Мэтью решил, что время, должно быть, около трех часов ночи: было еще темно, но низкие кучевые облака, нависающие над Бристольской гаванью, уже озарялись легким сиянием, на фоне которого с вершины холма можно было увидеть движущийся лес мачт.

В порту сновали туда-сюда корабли, раскачивались из стороны в сторону фонари, носильщики тащили на корабли груз или выгружали только что прибывший. Мэтью показалось вполне разумным, что отец Девейна расположил свой дом так, чтобы из его окон открывался вид на гавань с ее торговой жизнью, морским запахом, приходящими и уходящими судами, а также бескрайним морем, ведущим в Новый Свет.

Дом не был освещен и представлял собой грубоватый двухэтажный особняк из серого камня. Черные окна казались мертвыми. Дом был оснащен несколькими дымоходами, но ни из одного из них не шел дым.

Дорога вскоре перешла в усыпанную гравием подъездную аллею, которая змеилась к поместью, окруженному просторной лужайкой.

Мэтью решил, что задача почти выполнена, однако вынужден был столкнуться с новой проблемой, требовавшей решения: поместье ограждал черный кованый забор высотой не менее семи футов, увенчанный множеством опасных шипов. Входные ворота были заперты на замок размером с кулак Магнуса Малдуна, и, как подумал Мэтью, его запросто могли доставить сюда по заказу прямиком из тюрьмы Ньюгейт.

Он понимал, что о том, чтобы перелезть через преграду, не могло быть и речи. Одно неосторожное движение — и шип войдет прямо в живот, превратившись в не самую приятную специю к вяленой говядине, которой они с Девейном подкрепились во время морского путешествия.

Перебросив свою сумку через плечо, Девейн осмотрел запертые ворота.

— Ну, что? Объявим о своем прибытии? — спросил он. — Отойди.

Сказав это, он извлек свой смертоносный пистолет, но избрал целью не плоть, а металл.

Мэтью отступил.

Девейн держал пистолет на вытянутой руке, приставив два ствола к замку. Вторую руку он расположил так, чтобы защитить ею лицо. Мэтью подумал, что не стоит слепнуть от искры двойного выстрела, и отвел взгляд за мгновение до того, как Девейн спустил курок.

Мэтью показалось, что этот выстрел, разорвавший ночную тишь, должен был перебудить ото сна даже жителей далекого Лондона. Он подумал, что оглушающий звук оторвал ему уши и едва не заставил его покинуть собственное тело, рухнув на землю кровавой кучей. В голове громко и неприятно загудело.

Придя в себя, в дрейфующих клубах дыма он увидел, что замок буквально сорвало с ворот. От него мало что осталось: теперь это был уродливый кусок бесформенного металла, висевший на почерневшем кольце.

Девейн обозначил завершение своей работы вальяжным пинком по воротам, которые отворились с протестующим скрипом, будто их пробудили из могилы.

Мэтью последовал за Девейном, бодро шагавшим по дороге. Вдалеке начали лаять и рычать несколько собак, однако здесь, на территории поместья, собак не наблюдалось.

В доме все еще было темно. Хотя нет… миг спустя Мэтью заметил, что в окне верхнего этажа слева вспыхнул свет. Он расцвел ярче, когда пламя перекинулось на второй и третий фитили свечей. Мэтью наблюдал, как огни движутся по окнам поместья. Скоро их определенно встретят. Вопрос в том, как .

Девейн, похоже, об этом не переживал. Он убрал пистолет, продолжая шагать так уверенно и отважно, будто чувствовал себя полноправным хозяином этой территории. На боку у него висел клинок, ножны которого шуршали, соприкасаясь с плащом.

Во время путешествия по Бристольскому заливу Девейн по большей части хранил молчание, когда Мэтью пытался расспросить его о контр-адмирале Гарретте Девейне. Единственный ответ, который он получил, состоял в том, что Девейн-старший был контр-адмиралом только номинально. Это звание он получил много лет назад, но оставил флот, чтобы стать начальником Бристольского порта и получить партнерство в правлении «Королевской Атлантической Компании». Он собирался доставлять товары в Новый Свет. При этом Девейн-старший поддерживал связь со своими сослуживцами по флоту и, возможно, мог кое-что знать о пропавшем боевом корабле, который, вероятно, был похищен в течение нескольких прошедших недель с одной из близлежащих верфей.

Однако больше Девейн-младший о своем отце не сказал ни слова.

Теперь же казалось, что знакомство неизбежно, поскольку, когда сын контр-адмирала и нью-йоркский решатель проблем приблизились к особняку, входная дверь открылась, и в дверном проеме показалась фигура в длинной белой ночной сорочке с фонарем.

— Кто там? — воскликнула фигура. Тонкий голосок принадлежал мужчине и звучал пронзительно и испуганно.

— Это Джулиан, — был ответ. Затем последовала саркастичная добавка: — Я дома. Снова.

— Юный Джулиан? Почему… я… юный Джулиан?!

— Он самый. Как дела, Уиндом?

— Кажется… должно быть, мои глаза обманывают меня… и мои уши тоже!

Мэтью и Джулиан стояли на первых ступенях крыльца. Старик в белой ночной сорочке спустился, чтобы встретить гостей. Ноги его едва гнулись от старости. Он поднял фонарь, чтобы внимательно рассмотреть лица визитеров.