Ирина Лобусова - Мыс Чёрных сов

Зине повезло — Саша был на дежурстве в больнице.

После пары общих фраз она спросила напрямик:

— Ты знаешь, что Маша Игнатенко в городе? Она приехала в Одессу.

— Приехала в Одессу? — удивился Цимарис. — Что ей здесь делать, особенно сейчас?

— Не поняла, — насторожилась Зина. — А почему она не может приехать?

— Так она же замуж собирается! Свадьба назначена на 1 марта, — хмыкнул Саша. — Что ей делать в Одессе 6 февраля?

— В смысле замуж? — Зину кольнуло неприятное чувство: оказывается, ее подруга даже не поставила ее в известность об изменениях в своей жизни.

— Ну да, за военного моряка. Он служит в Севастополе. Я точно знаю — один мой приятель был по делам в Крыму и там с Машкой виделся. Я еще попросил передать ей привет, — охотно сообщил Цимарис.

— Это точно, что она собирается замуж? — настаивала Зина. Приезд подруги перед свадьбой выглядел совсем странно. А может, она приехала пригласить ее на свадьбу? Это могло бы объяснить ее визит — если бы не грустное лицо. И потом, если бы речь действительно шла о приглашении, Маша оставила бы записку, пригласительный, в конце концов…

— Да уж точнее некуда! — воскликнул однокурсник. — Мой друг и жениха ее тоже видел. А откуда ты знаешь, что она в Одессе? — в свою очередь спросил он.

— Она пришла ко мне домой сегодня вечером, но не застала меня. Не оставила ни адреса, ни записки. У кого она может остановиться, как ты думаешь?

— Машка? Даже не знаю. Родственников у нее в Одессе нет, — это была правда, родом Маша была из Херсонской области, там жили ее родные, а в Одессе она поселилась в общежитии, — да и близких друзей тоже. У тебя могла остановиться! — засмеялся Саша.

— Ну гениально! — хмыкнула Зина. — Именно поэтому я и ищу ее, да?

— Ага… — протянул он, — ночное дежурство, что ж ты хочешь! Ну не знаю, могла остановиться в гостинице или снять комнату. На вокзале же ж много сдают.

— Как же мне ее найти? — вырвалось у Зины, которая вдруг почувствовала, остро ощутила, что в жизни ее подруги что-то пошло не так.

— Даже не знаю… — Саша заговорил серьезно. — Давай сделаем так. Я завтра всех наших обзвоню, пораспрашиваю. Вдруг что узнаю. А ты перезвони мне в больницу, может, что и обнаружится.

Повесив трубку, Зина долго смотрела в одну точку. Затем набрала номер общежития медицинского института. К удивлению Зины, вахтерша разговаривала с ней достаточно вежливо. Но надежды ее не оправдались — Маши там не было. Замерзнув и расстроившись, Зина вернулась домой.

В комнате кто-то был… Впервые в жизни Зина проснулась от этого странного, непонятного чувства — присутствия в комнате кого-то чужого. Лишь кожей, шестым чувством, напряжением каждого нерва она вдруг почувствовала чужое дыхание в помещении, которое сливалось с самыми обычными, привычными звуками, но, тем не менее, Зина могла бы поклясться, что оно — есть.

Ночь была совершенно спокойной. Промерзнув на улице, Зина натянула одеяло до подбородка. В голову лезли привычные мысли — о работе, о прошедшем дне. Изредка их разбавляли воспоминания о прошлом, но Зина старалась не акцентировать на них свое внимание. Ей хотелось просто раствориться в теплом забытьи — и все…

И вдруг сквозь сон Зина почувствовала странный запах — вонь «Тройного одеколона». Этот запах был знаком ей еще по моргу: время от времени санитары, вместо того, чтобы протереть руки обычным спиртом, поливали их этой дешевой гадостью, потому что спирт они успели выпить. И тогда даже в коридор нельзя было выйти. Почему-то считалось, что «Тройной одеколон» отлично перебивает все запахи. Зина не знала, так ли это на самом деле, не приходилось проверять на собственном опыте. Но вот теперь почувствовала эту вонь даже сквозь сон и с ужасом открыла глаза.

Она резко поднялась в кровати. Дрожащая ночная лампа за окном оставляла рваную тень на стене. Зине вдруг показалось, что в круг этой тени попало что-то неподвижное, сплошное и темное.

— Кто здесь? — хрипло прошептала в темноту, не рассчитывая, впрочем, на какой-то ответ.

Его и не последовало. Однако запах усилился. Теперь он заполнял всю комнату, приближался к ее кровати. Зина попыталась встать, но в этот момент чьи-то руки с силой схватили ее за плечи. Чувствуя отвратительную вонь совсем близко, Крестовская провалилась в спасительную темноту.

Утро 7 февраля, поселок Бугаз, побережье Каролино-Бугаз, недалеко от Oдессы.

К ночи погода испортилась. Море стало бурным. Пенные валы отсвечивали белым сквозь ночную тьму, а порывистый ветер, воя в ветках деревьев, сбивал с ног людей и поднимал тучи песка, которые, как хищные птицы, впивались острыми когтями в человеческую кожу.

Никто не спешил на берег моря. Ветер ревел вовсю, всей своей свирепостью предвещая беспощадную бурю. Несмотря на бурные валы, море казалось каменным, сплошным монолитом, единой бетонной твердью, неспособной отступить ни сантиметра назад от земли, взрываемой беспощадной яростью суровой морской стихии.

Прислушиваясь к страшным завываниям ветра, рыбаки качали головами, понимая, что к завтрашнему утру разразится страшный шторм. Еще до темноты они успели вытащить все свои лодки на берег. А те, которые вытащить было нельзя, постарались прочно закрепить, примотав цепями к сваям в пристани. Но это было ненадежной защитой — все знали, что в суровый шторм волны с силой выворачивают сваи и уносят лодки в открытое море вместе со сваями и цепями. Сила моря несоизмерима с человеческой силой, перед ней человек — всего лишь слабая смертная песчинка, которая не может противостоять вековой ярости древней стихии.

Иногда штормы разыгрывались не на шутку, бушуя по несколько дней. Тогда весь поселок, все дома, ближние к линии моря, заливало водой, подтачивая дворы и жилые постройки. Чтобы укрепить жилище и противостоять разрушению, в каждом дворе были тяжелые мешки с песком. Ими обкладывали дома, строя своеобразный буфер, способный удержать стену.

Рыбаки знали: в шторм в море нельзя выходить. Какой бы ни была рыбацкая удача, она становилась абсолютно бесполезной в бушующем очаге кипящего моря. Гибли и самые смелые, и самые удачливые, и самые храбрые — все были равны перед лицом вечности, как бы они ни сопротивлялись и как бы ни пытались покорить стихию.

Вот и оставались в своих домах рыбаки, с профессиональной точностью чувствующие приближение шторма, способного охватить все побережье.

Время ненавистной ночью шло быстро. Когда же часы пробили самое раннее утро, стало ясно, что рассвет не наступил. Белый свет не смог пробиться сквозь гряду свинцовых облаков, которые словно металлическим шлемом сковали, окружили, оградили море, такое же бурное, с пенными валами, готовое закипеть в любой момент.