Ирина Лобусова - Копи Хаджибейского лимана

— Что это значит? Поясните! — нахмурился Фингер, а начальник уголовки уже открыто смотрел на Володю во все глаза.

— Насколько мне известно, она была убита во время облавы на банду самозванца, лже-Японца, поимкой которого занимался покойный комиссар

Патюк, — ответил Сосновский, очень надеясь, что со стороны его голос звучит естественно, без актерского налета. — Она была на сходе в катакомбах в Барятинском переулке, когда туда нагрянули чекисты с облавой. Началась перестрелка, и ее застрелили. А похоронена она как будто на Втором Христианском кладбище...

— С чего вы это взяли? — хмыкнул Фингер. — У меня есть сведения, что Алмазная жива и здорова, и живет с Кагулом!

— Ну, значит, либо это кто-то другой, либо ваш информатор ничего не смыслит в криминальном мире, — парировал Володя. — У меня сведения достоверные — мне рассказывали свидетели, которые видели ее труп. Знаете, слава Алмазной была велика, так что ее именем мог назваться кто угодно.

— Да, это вариант, — вскинулся начальник уголовки.

— Но если бы Алмазная была жива, она могла бы участвовать в подобных налетах? — не отставал Фингер.

— Нет, не думаю, — резко отозвался Володя, — она была не так умна, как вам представляется. Просто обычная одесская бандитка.

— Вам, товарищ Сосновский, придется пересмотреть картотеку и отобрать тех женщин, кто подходит под приметы Алмазной, — снова вмешался Трилисский.

— Я не видел ее в лицо и лично не знал, — пожал плечами Володя, — помочь в этом вопросе не смогу. А если укажу на кого-то и пущу вас по ложному следу? Так что лучше вы сами. Уверен, справитесь.

— Вот это правильно, — кивнул начальник уголовки.

После этого Володю отпустили, но, выходя из кабинета, он отметил, что только его — Фингер и шишка из ЦК остались, не говоря уже про шпиона.

Сосновский шел к Каретному переулку, нет, не шел — почти бежал, при этом стараясь не привлекать к себе внимания. Несколько раз до этого он уже бывал здесь. В старой квартире Таня больше не жила. Соседи сказали, что выехала она в конце января. И тем не менее Володя все равно приходил сюда и смотрел с тоской на темные окна.

Сам Сосновский тоже больше не жил в Каретном. Он снял неплохую двухкомнатную квартиру на Нежинской улице, угол Дворянской, и ему ужасно нравился этот тихий и спокойный район. Окно второй комнаты выходило на Дворянскую, и Володе приятно было вглядываться в знакомые очертания улицы — первой, что увидел он после переезда в Одессу и где было проведено столько незабываемых и важных часов.

То, что он услышан на совещании, его страшно взволновало, сердце билось в груди тяжелым молотом, Володя буквально не мог дышать. Он видел безжалостные глаза Фингера, в которых уже появился охотничий азарт: тот учуял след Тани. Против своей воли Володя испытывал парализующий его страх.

Дом в Каретном переулке выглядел заброшенным. Сосновский поднялся на второй этаж, потрогал на двери огромный замок. Затем спустился вниз, на улицу, и остановился напротив безжизненных окон. Мысли роились в его голове. Неужели Таня связалась с Кагулом? Да, она вполне могла это сделать. Почему, почему не пожалела свою дочь?.. Или наоборот — пожалела?..

Стоя напротив мертвых окон, Володя вспоминал картину, которую увидел, — Таня идет по переулку на руках с маленькой девочкой... У него мучительно заныло сердце...

Алена стояла в коридоре редакции и болтала с кем-то из сотрудников. Володя сразу же, с порога разглядел ее ярко-рыжие волосы, и у него появилось такое чувство, словно его ударили под дых. Уже достаточно много времени прошло с тех пор, как они общались, и тем не менее она формально оставалась его законной супругой.

Когда же они виделись с Аленой в последний раз? Память подсказывала Володе, что больше года назад. Тогда его жена тоже пришла в редакцию, держалась тихо, мирно, даже попросила прощения. И Сосновский от полноты чувств согласился пересылать ей какие-то деньги — время от времени, при условии, чтобы больше они не встречались. Так он и делал. С тех пор он ее не видел. И вот она появилась...

Алена изменилась. Похудела, немного осунулась, обрезала длинные волосы. Но по-прежнему красила их в ярко-рыжий цвет и, соответственно, выглядела очень яркой. Но то, что когда-то так Володе нравилось, теперь вызывало раздражение и отвращение.

— Зачем ты пришла? — резко прервал он ее беседу с кем-то из сотрудников. Сосновский был зол и хмур. Увидев это, тот поспешил раствориться — нрав Володи хорошо был известен в редакции.

— Пойдем к тебе в кабинет! Поговорим... — Алена призывно тряхнула головой, и каскад огненных волос рассыпался по ее плечам. Она явно кокетничала.

— Нет, — отрезал Сосновский. — Говорить мы будем здесь. Ты зачем пришла?

— Неужели ты не рад меня видеть? — Да, он не ошибся, Алена явно кокетничала, и тут он ощутил страшный приступ тошноты.

— Нет, — тон Володи стал еще резче. — Чего тебе надо?

— Ах так? — Алена, моментально все поняв, рассердилась. — Ладно! Денег! Мне нужны деньги. И ты их мне дашь!

— Я и так даю тебе деньги по мере возможности. — Сосновский оглянулся — ему не хотелось, чтобы этот разговор слышали сотрудники. — Чего еще ты хочешь?

— Эти жалкие гроши? — почти зашипела Алена. — Ну нет! Думаешь, что так легко отделался от меня? Мне нужны деньги! И ты их мне дашь! Не забывай, что я могу основательно подпортить тебе жизнь!

— Как? — Володя нервно рассмеялся. — Ты уже все для этого сделала! Что еще?

— Я твоя жена, между прочим! — воскликнула она.

— Только на бумаге. В жизни ты мне никто. А по закону, между прочим, я не должен помогать тебе деньгами. Детей у нас нет.

— Детей... — зашипела Алена. — Кто захотел бы родить от такого ничтожества, как ты? Ты слизняк, мямля! Пустое место! Ты не то что денег заработать... Ты вообще не способен ни на что!

— Убирайся вон! — Володя сжал кулаки.

— Ну нет! Так просто я не уйду! Либо ты даешь мне денег, либо...

— Что — либо? — издевательски засмеялся Володя.

— Либо я всем расскажу, что ты жил с воровкой! Все узнают о главном редакторе, который спит с бандиткой из притонов Молдаванки! — выкрикнула Алена. — Алмазная ее, кажется, звали, да? Мне все, все про нее рассказали! Один человек! Он знает! И ты будешь меня после этого попрекать чем-то? Сам спал с воровкой!

Кровь бросилась в лицо Володи. У него потемнело в глазах. Страх, отчаяние, ярость, все это, смешавшись, превратилось в гремучую смесь, и он полностью потерял над собой контроль. Соснов-ский больше не соображал, что делает. Бросившись вперед, он схватил Алену за горло и швырнул ее к стене. Голос его был страшным:

— Заткнись, ты, тварь! Я убью тебя! Слышишь, ты, отродье? Скажешь кому-то хоть слово, и я тебя убью!