Филип Керр - Мартовские фиалки

– Вы уже однажды работали на моего клиента, хотя и не знали об этом. Пару лет назад вы расследовали одно дело по заданию Немецкой компании по страхованию жизни, а мой клиент в ней главный пайщик. И пока Крипо блуждало в потемках, вам удалось отыскать кое-что из украденных облигаций.

– Да, я помню это дело. – У меня были на то свои причины. Это было одно из моих первых дел после того, как я ушел из «Адлона» и открыл свое агентство. Мне повезло.

– Всегда нужно верить в свою звезду, – напыщенно произнес Шем.

Истинная правда, подумал я, и лучший пример этому – наш фюрер.

Тем временем мы проехали Грюневальдский лес и оказались в Далеме, районе, где жили самые богатые и влиятельные люди страны, вроде семейства Риббентропов. Наша машина подъехала к огромным воротам из кованого железа, вделанным в могучие, непробиваемые стены, и молодой человек с неподражаемой свежести лицом выскочил из машины, чтобы открыть их.

– Поезжай без остановок, – приказал Шем. – Мы уже и так задержались.

Мы въехали в широкую аллею и через пять минут очутились на широкой площадке, посыпанной гравием и расположенной перед продолговатой формы домом с двумя флигелями. Ульрих остановил машину у небольшого фонтана и выскочил, чтобы открыть нам двери. Мы вышли.

По периметру здания располагалась крытая галерея, крыша которой опиралась на толстые балки и деревянные колонны. По галерее прохаживался человек, державший на поводках двух свирепых доберманов. Было темно, и только парадная дверь освещалась висячим фонарем, но я все-таки сумел разглядеть, что стены дома были сложены из белого камня, а над ними круто поднималась крыша. Дом был размером с приличный отель, из дорогих. Во всяком случае, из тех, что мне не по карману. Где-то в саду послышался крик павлина.

Подойдя к двери, я наконец-то смог как следует рассмотреть доктора. С любой точки зрения это был довольно красивый, респектабельного вида мужчина лет пятидесяти, который оказался выше, чем это мне представлялось в машине. Его костюм был продуман до деталей, но совершенно не соответствовал моде: брюки и пиджак светло-серые, в полоску, кремовый жилет и гетры, воротник рубашки, казалось, накрахмален так туго, что им можно резать хлеб. Его единственная рука была затянута в серую лайковую перчатку, а на коротко остриженной, массивной, уже в сединах, голове красовалась большая серая шляпа, поля которой окружали высокую тулью, словно крепостной ров – замок. В этом костюме он откровенно походил на музейный экспонат.

Передо мной отворилась высокая дверь красного дерева, явив стоявшего сбоку дворецкого с лицом пепельного цвета, который пропустил нас в обширный вестибюль. Надо сказать, что у меня просто захватило дух, когда моим глазам открылись две широкие лестницы со сверкающими белыми перилами и огромная люстра, величиной с церковный колокол, аляповатая, словно серьги гулящей девки. Я решил про себя, что с хозяина этого дома надо будет запросить побольше.

Араб-дворецкий степенно поклонился и протянул руку за моей шляпой.

– Если не возражаете, я возьму ее с собой, – сказал я, держа шляпу за поля. – Мои руки будут заняты, и вам не придется тревожиться за серебро.

– Как вам будет угодно.

Шем протянул дворецкому шляпу жестом прирожденного аристократа, которым, возможно, он был на самом деле, но я всегда полагал, что адвокаты добиваются богатства и положения в обществе не слишком честными способами. Алчность также сопутствует этой профессии, и я еще не встречал адвоката, которому мог бы полностью довериться. Ловкими движениями пальцев Шем аккуратно снял свою перчатку и бросил ее в шляпу. Подтянув галстук, он попросил дворецкого доложить о нашем прибытии.

Мы прошли в библиотеку и стали ждать. По сравнению с библиотекой Бисмарка или Гинденбурга она была невелика. Между столом размером с Рейхстаг и дверью можно было бы поставить не больше шести автомобилей. Комната была стилизована под раннего Лоэнгрина: потолок, выложенный толстыми деревянными брусьями, и камин из гранита, в котором еле слышно потрескивали поленья, – пожалуй, главное ее украшение. Стены, увешанные оружием. Шкафы, заставленные книгами – в основном, произведения поэтов, философов и знаменитых законодателей, о которых я знал главным образом по названиям улиц, кафе и баров.

Я решил обойти комнату и получше рассмотреть ее убранство.

– Если через пять минут я не присоединюсь к вам, снаряжайте экспедицию в поиск, – сказал я Шему.

Шем вздохнул и уселся на один из кожаных диванов, стоявших перпендикулярно камину. Он взял с полки журнал и сделал вид, что читает.

– Вы не страдаете от клаустрофобии в таких милых уютных особняках? – спросил я его.

Шем раздраженно вздохнул, словно старая дева, уловившая запах джина, исходивший от пастора.

– Ради Бога, присядьте, господин Гюнтер, – сказал он.

Однако я не внял его просьбе. Банкноты в двести марок в моем кармане – время от времени я нащупывал их – помогали мне бороться со сном. Я подошел к столу, обтянутому зеленой кожей, с тем чтобы рассмотреть лежавший на нем потрепанный номер «Берлинер тагеблатт» [7] Германская официозная газета. , а также очки с полукруглыми стеклами и ручку. Рядом стояла латунная пепельница с изжеванной сигарой и коробка гаванских «Блэк Виздом», откуда ту в свое время извлекли.

Кроме того, я обратил внимание на папку с почтой и фотографии в серебряных рамках. Я бросил взгляд на Шема, который, склонившись над журналом, безуспешно боролся со сном, а затем взял одну из фотографий. На ней была изображена красивая смуглая девушка с округлыми формами. Как раз мой тип, подумал я, но решил, что, скорее всего, я получил бы тут от ворот поворот: платье выпускницы свидетельствовало о том, что девушка только что окончила школу.

– Красива, не правда ли? – произнес голос, донесшийся от двери, и Шем тут же вскочил на ноги. Сквозь монотонность в голосе чувствовался легкий берлинский акцент. Я повернул голову, чтобы посмотреть, кому он принадлежит, и увидел невзрачного человечка с одутловатым личиком. На щеках его горел румяней, а в глазах было такое уныние, что я с трудом его узнал. Пока Шем кланялся, я бормотал какой-то комплимент по адресу девушки на снимке.

– Господин Сикс, – произнес Шем с подобострастием, с каким, вероятно, наложница не обращалась к султану. – Разрешите вам представить господина Бернхарда Гюнтера. – Он повернулся ко мне, и тон его сразу изменился. Господин Шем в своем обращении к людям, безусловно, учитывал их финансовое положение. – Доктор Герман Сикс.

Забавно, отметил я про себя, в привилегированных кругах все – доктора, черт бы их подрал! Я пожал руку Сиксу и, к своему неудовольствию, обнаружил, что он не спешил отпускать мою, испытующе глядя на меня в упор. Так поступают многие мои клиенты, считая себя великими знатоками человеческой психологии и не собираясь доверять свои пустяковые проблемы первому встречному с бегающими глазками и манерами мелкого афериста. Мне, в общем-то, повезло с внешностью: я сразу же произвожу впечатление человека, на которого можно положиться.