Филип Керр - Мартовские фиалки

– Фотография, которую вы рассматривали, была сделана всего несколько лет назад на выпускном вечере моей дочери. Окончив школу, она стала учительницей в школе имени Арндта в Далеме.

Я достал ручку и приготовился делать записи на обратной стороне пригласительного билета на свадьбу Дагмар.

– Нет, – сказал Сикс, – пожалуйста, никаких записей. Сначала просто послушайте. Перед тем как мы расстанемся, господин Шем передаст вам все необходимые документы... Она была неплохой учительницей, хотя, если честно, мне бы хотелось, чтобы она посвятила себя чему-нибудь другому. У Греты – да, я забыл вам сказать, что ее звали Грета, – был замечательный голос, и я мечтал о том, чтобы она стала профессиональной певицей. Но в 1930 году она вышла замуж за молодого адвоката, служившего в Берлинском провинциальном суде. Его звали Пауль Пфарр.

– Звали? – спросил я.

Он снова глубоко вздохнул.

– Да. Надо было сказать об этом сразу. Боюсь, что он тоже мертв.

– Значит, двойное убийство, – подытожил я.

– Да, – подтвердил он, потупившись, – двойное. – Сикс достал бумажник и вытащил оттуда фотографию. – Это их свадьба.

Снимок не давал никакой дополнительной информации, кроме того, что свадьба, как и все подобные празднества высшего света, происходила в отеле «Адлон». Я сразу узнал «Сад Гёте» и «Фонтан шепотов» в виде китайской пагоды, украшенной фигурками слонов. Мне с трудом удалось подавить зевок: фотография сама по себе была неважная, да и свадьбы мне уже порядком надоели. Я вернул ее Сиксу.

– Прекрасная пара, – сказал я, закуривая следующую сигарету. Потухшая сигара Сикса лежала на круглой латунной пепельнице.

– Грета работала в школе до 1934 года, когда она, подобно многим другим женщинам, потеряла работу. Вы знаете, что правительство приняло новый курс, и женщин стали везде выгонять со службы. Тем временем Пауль устроился в министерство внутренних дел. Вскоре после этого моя первая жена Лиза умерла, и Грета впала в глубокую депрессию, начала пить и поздно возвращаться домой. Но в последнее время, мне показалось, она стала похожа на Грету прежнюю. – Сикс какое-то время мрачно разглядывал свой стакан, а затем проглотил бренди одним залпом. – А три дня назад – это случилось ночью – Пауль и Грета погибли во время пожара в своем доме в Лихтерфелде-Ост. Но, прежде чем возник пожар, их застрелили, причем в каждого было выпущено по нескольку пуль. Кроме того, преступники ограбили сейф.

– Вам известно содержимое сейфа?

– Я сказал парням из Крипо, что понятия не имею, что там было.

Я уловил в его словах скрытый смысл и высказался прямо:

– Что, видимо, не совсем соответствует истине?

– Я действительно не знаю, что там могло быть. Но одна вещь – и об этом я точно знал – там была. Однако полиции я ничего не сообщил.

– Почему?

– Потому что не хотел, чтобы полиция об этом знала.

– А мне вы скажете?

– Я объясню, что это за вещь, и думаю, вам удастся найти убийцу раньше, чем это сделает полиция.

– И что затем? – Я надеялся, что он не потребует от меня, чтобы я сводил счеты с убийцей, поскольку мне совсем не хотелось вступать в какие-либо сделки с совестью, особенно в деле, за которое, я уверен, хорошо заплатят.

– Перед тем как предать убийцу в руки правосудия, вы должны будете вернуть мне мою собственность. И помните, что эта вещь ни при каких обстоятельствах не должна очутиться в руках властей.

– О чем же все-таки идет речь?

Сикс задумчиво сложил руки на груди, потом опустил их и, наконец, обнял себя, как это делают певички на эстраде. Он изучающе поглядел на меня.

– Разумеется, все останется между нами, – проворчал я.

– О бриллиантах, – наконец сказал он. – Видите ли, господин Гюнтер, моя дочь умерла, не оставив завещания, а без такового вся ее собственность переходит к мужу. Пауль же в своем завещании передает все свое имущество рейху. – Сикс покачал головой. – Вы встречались когда-нибудь с такой глупостью, господин Гюнтер? Он все завещал рейху. То есть все, что у него было. В это трудно поверить, но это так.

– Ну что ж, значит, он был настоящий патриот.

Но Сикс не почувствовал иронии в моих словах и презрительно фыркнул.

– Мой дорогой господин Гюнтер, он был национал-социалистом, а эти люди думают, что только они и любят свое Отечество. – Он мрачно улыбнулся. – Я тоже патриот своей страны. И наверное, я отдаю ей как никто другой. Но мне трудно смириться с мыслью, что рейх еще больше обогатится, и снова за мой счет. Вы меня понимаете?

– Думаю, что да.

– Но дело не только в этом. Бриллианты принадлежали матери Греты, и помимо их стоимости – прямо скажу вам, немалой, – они дороги мне как память о жене.

– И все-таки какова их стоимость?

В разговор вмешался Шем.

– Я думаю, что могу вам здесь помочь, господин Сикс, – сказал он, нагибаясь за портфелем, лежавшим у его ног. Шем вынул папку тускло-желтого цвета и положил ее на ковер. – Здесь последняя оценка страховой компании и несколько фотографий.

Он взял лист бумаги и зачитал эту оценку таким бесстрастным тоном, словно речь шла о сумме, уплаченной за подписку на газету: «Семьсот пятьдесят тысяч рейхсмарок».

Я непроизвольно ахнул, отчего Шем нахмурился и протянул мне несколько снимков. Признаться, мне еще не доводилось видеть такие крупные камни, разве что на картинках с изображениями коллекции египетских фараонов. Сикс рассказал историю этого ожерелья:

– В 1925 году мировой рынок драгоценностей был наводнен камнями, которые продавали русские эмигранты, а кроме того, большевики стали торговать уникальной ценности украшениями, обнаруженными в тайниках дворца князя Юсупова, женатого на племяннице царя. В том году я купил в Швейцарии несколько вещичек: брошь, браслет и алмазное ожерелье из двадцати бриллиантов. Это была очень дорогая вещь, самая дорогая из моих приобретений, – ожерелье работы Картье, более сотни каратов. Не стоит и говорить о том, господин Гюнтер, что продать такое ожерелье очень и очень непросто.

– Разумеется.

– Наверное, я покажусь вам циником, но для меня ценность этих бриллиантов как семейной реликвии была ничтожной по сравнению с их реальной стоимостью.

– Расскажите мне подробнее о том, что представляет собой сейф.

– Этот сейф купил я, – сказал Сикс. – Впрочем, как и сам дом, поскольку с деньгами у Пауля было не слишком хорошо. Когда мать Греты умерла, я отдал дочери ее драгоценности и одновременно велел установить в их доме сейф, чтобы она могла их там хранить.

– Значит, она их надевала совсем недавно?

– Именно так. За несколько дней до того, как все это случилось, мы все вместе были на балу.

– А что это был за сейф?

– Сейф фирмы «Штокингер», с зашифрованным замком. Сейф, который входит в стену.