Карен Мейтленд - Исчезающая ведьма

Мой сын Эдвард выразил Роберту свои соболезнования, ожидаемо получив в ответ равнодушный кивок. Взгляд Роберта лишь немного смягчился, когда подошла Леония. Он рассеянно похлопал её по щеке и отвернулся, глядя в сторону каменного склепа.

Было ещё рано говорить об этом, но Роберту понадобится наследник, в чьи надёжные руки он сможет передать своё дело, и было ясно, что застенчивый, прилежный Адам никогда не заменит брата. Мой сын был полон готовности занять его место, но убедить Роберта дать ему шанс будет нелегко. Это должна сделать я, иначе потеряю Эдварда.

Когда подошёл шериф Томас, я немного отодвинулась в сторонку, дабы избежать обвинений, что строю из себя супругу, ещё не дойдя до алтаря. Наклонившись, я сорвала несколько цветков калужницы и примул, чтобы положить их на гроб. Один цветок обозначал холостую жизнь, другой — молодость и скорбь, вместе они составляли достойную эпитафию.

Моё внимание привлекли блики света в густой тени старого тиса. Двенадцать плакальщиков, облачённых в длинные траурные одеяния, купленные Робертом, несли свечи обратно в церковь, где они будут гореть в течении долгого времени перед статуей Девы Марии, моля её смилостивиться над грешной душой Яна. Теперь эти бедняки проходили из церкви мимо Тенни, чтобы получить обещанные монеты.

Но один из плакальщиков всё ещё сжимал в руках свечу, её яркое пламя и привлекло моё внимание, когда он стоял под тенистой кроной старого дерева. Он внимательно наблюдал за мной и, стоило мне встать, поднял свечу так, что свет пламени упал на его лицо.

У меня перехватило дыхание, я попятилась, оседая на землю. В мгновение ока Эдвард очутился рядом.

— Что-то случилось?— спросил он с тревогой.— Тебе нездоровится? Не стоило тебе поститься перед мессой.

Я на время потеряла дар речи, лишь жестом указывая в сторону тиса. Эдвард, прикрыв глаза ладонью, посмотрел в указанном направлении.

— Ты его знаешь? — спросил Эдвард, глядя на плакальщика.

— Этого не может быть... Он мёртв... давно мёртв.

Я готова была разрыдаться от потрясения. Эдвард помог мне подняться на ноги. Фигура под тисом поставила свечу и отвернулась, смешавшись с другими плакальщиками, что покидали кладбище через дальние ворота, направляясь в ближайший кабак. Со спины они были неотличимы, словно стая грачей.

Эдвард проводил их взглядом и обнял меня за плечи.

— Мерещатся призраки, дражайшая маман? Наверняка кто-то из погребённых тут. Бренное тело Яна так воняло, что диву даюсь, как все упокоенные здесь души не восстали, протестуя против такого соседства. Сын Роберта при жизни всех раздражал своим занудством и даже после смерти продолжает пакостить. — Он издал нервный смешок, и те немногие, что остались на кладбище, обернулись в его сторону, но Эдварду было на них плевать. — Пойдём уже, дражайшая маман, нас ждёт поминальный стол с мясом и крепким вином, чтобы изгнать призраков. Придумай только, как оттащить своего будущего мужа от шерифа. Даже старый отец Ремигий выглядит так, что ещё чуть-чуть, и он начнёт жрать траву, хотя ему поститься сам бог велел.

Я схватила его за руку.

— Он дразнил меня, словно специально хотел показать, что он там.

— Кто? Это всего-навсего убогий нищий. Бог знает, где церковный клирик таких находит, да из них половина — не в себе, словно волки во время полнолуния. Он просто пялился на тебя. Я далеко не единственный мужчина, кто не может от тебя глаз оторвать. Посмотри на Роберта!

Но я не отрываясь смотрела на свечу, всё ещё горящую под тисом. Крошечное пламя мерцало и манило, как мигают болотными огоньками души утопленников, увлекая путников в могилу.

Май

Чем жарче май, тем кладбище тучнее.

Глава 32

Если курица запоёт петухом, то следует немедленно свернуть ей голову, иначе неизбежна смерть кого-то из домашних.

Беата

Почему мужчины так легко поддаются женским чарам? Само собой, женщины тоже влюбляются и безрассудно вешаются мужчинам на шею, зная, что играют с огнём. Женщин тянет покормить с рук свирепого волка или хитрого лиса, но они понимают, что это дикие звери. Они видят животный блеск в глазах, но это их лишь возбуждает. Мужчин же чувства, скрывающиеся под нежной женской грудью, интересуют не больше, чем труп, погребённый под цветущей лужайкой.

Я знаю, что они болтают, будто я ревную к вдове Кэтлин. Она наверняка напела отцу Ремигию, что я без ума от мастера Роберта и набиваюсь ему в жёны. Не стану отрицать — у меня были к нему чувства. Да как им было не возникнуть, после стольких-то лет.

Он часто доверял мне вещи, которые никогда бы не осмелился обсуждать с моей бедной хозяйкой. Но у меня не было ни малейшего желания залезть к нему в постель. Вот с Тенни всё иначе. Я бы охотно упала в его объятия, а к мастеру Роберту — никогда. Уж поверьте, ненавидеть Кэтлин у меня были более веские причины, нежели ревность.

После того как тело мастера Яна выловили из вод этой чёртовой гавани, я была уверена, что мастер Роберт задумается над словами сына и отменит свадьбу. Я также надеялась, что отец Ремигий вразумит его: мол, ради приличия стоит выждать время, пока не закончится траур.

Но едва тело мастера Яна упокоилось в могиле рядом с матерью, вдова Кэтлин уже нашёптывала священнику на ухо: «Маленькому Адаму необходима мать, чтобы пережить трагическую гибель брата. Бедному Роберту нужен надёжный тыл в лице жены, дабы выстоять перед этой ужасной потерей».

«Ужасная потеря», скажите на милость! Готова поспорить на бочонок золота, что она пустилась в пляс по комнате, когда услышала, что мастер Ян утонул. Теперь не осталось ни одной живой души, кто мог хотя бы заикнуться против их брака, кроме меня, разумеется, и она прекрасно знала, что я буду помалкивать под угрозой увольнения или того хуже.

Мастер Роберт горевал о своём мальчике, хотя, думаю, мало кто понимал его так, как я, он был не любитель прилюдно пускать слезу. Однако я ночевала в большом зале. Ночь за ночью я слышала, как комнатой выше он ворочается, скрипя кроватью, до рассвета не в силах уснуть.

Частенько я замечала, как мастер Роберт сидит один, отрешённо глядя в одну точку. Он оживлялся всякий раз, когда хлопала дверь, словно ожидал, что сейчас войдёт его мальчик, но тут же сникал, вспоминая, что этого не случится никогда. Горе утраты тяжелее вдвойне, если последние слова, брошенные вами ушедшим в мир иной, были упрёком.

Этот баран Тенни заявил, что хозяину просто необходима жена, чтобы развеяться. Мол, это заставит его кровать скрипеть в другой тональности, и мастер Роберт будет спать по ночам как убитый, вдоволь наигравшись на этой скрипке. Мужчины — они всегда мужчины.

Хоть земля тресни, хоть небеса разверзнись — мужчина и этого не заметит, стоит ему закинуть ногу на бабёнку. Все мои старания убедить Тенни в обратном пошли прахом. Но эта женщина, казалось, могла заставить и быка доиться, если бы захотела. Поэтому хозяин женился на вдовушке, приютил её под своей крышей, а в придачу и её избалованных детишек, вместе с этой старой ведьмой Диот.