Карен Мейтленд - Исчезающая ведьма

— Он взрослеет, — ответил Тенни.

— Это нечто большее. Я как-то наблюдала их в конюшне среди ночи. Я, конечно, многого не видела, но они точно не влюблялись. Перед ними стояла зажжённая свеча и миска с водой, куда они всматривались. Они поймали какого-то зверька. Я точно не разглядела, что там, они стояли ко мне спинами, но бедное создание так верещало от боли, что у меня волосы дыбом встали. Мне прямо поплохело. Я уже собиралась подойти к ним и потребовать объяснений, но... Я так и не смогла ступить внутрь, словно меня отделяла от них невидимая преграда. По правде сказать, я испугалась. Я побежала назад, в постель, и полночи пролежала с открытыми глазами, меня колотило так, словно в одной кровати со мной лежит окоченевший труп.

Тенни вздохнул.

— Если я хотя бы слово скажу против его жены и Леонии, меня вышвырнут на улицу прежде, чем я успею произнести «аминь».

— Если ты не расскажешь всё мастеру Роберту, это сделаю я, — сказала Беата. — Я обещала хозяйке, что буду присматривать за её мужем и сыном, и не нарушу обет, данный умирающей.

Тенни застонал. Когда Беата принимала эту решительную позу, скрестив на груди руки и поджав губы, её не остановит даже архангел с пылающим мечом, встав на пути.

Пронзительный крик разорвал ночную тишину, и Роберт испуганно вскочил с постели уже третий раз за ночь. К ним ворвались люди Йохана? Пытаясь прислушаться, он слышал лишь бешеный стук сердца в ушах, пока снизу не донёсся голос Тенни:

— Это снова Беата, мастер Роберт. Не волнуйтесь. Я позабочусь о ней.

Роберт взглянул в тёмные окна нижнего этажа. Тенни пробирался через кухню, в его руке раскачивался фонарь, отбрасывая на стены двора стремительные тени. Роберт хлопнул ставнем. Ночь была безумно душной, и хотелось поймать малейшее дуновение ветерка, чтобы хоть как-то уснуть, но уж лучше изжариться заживо, чем слушать эти вопли.

Он подошёл к амбри, где ещё с вечера остались еда и питьё, и налил себе бокал вина, осушив его жадными глотками. Он проснётся через несколько часов от желудочных колик, но уж лучше это, чем ворочаться до утра.

Он залез обратно в постель к Кэтлин и закряхтел, пытаясь устроиться на влажных от пота простынях.

— Утром тебе следует уволить, — пробормотала Кэтлин сонным голосом.

— Она служила нашей семье много лет, — ответил Роберт. — Я не могу выбросить её на улицу лишь за то, что её мучают кошмары.

— Нормальным женщинам кошмары не снятся. Ты забыл тот бред, когда ей померещился череп со свечами на кровати?

— Её подкосила смерть Яна, вот в чём причина, — ответил Роберт.

Но, откровенно говоря, его начинало беспокоить душевное состояние Беаты. Лишь на днях, стоило Кэтлин налить немного вина из его любимой бутыли, что всегда стояла в зале на сундуке, Беата вдруг побледнела, словно простокваша, вихрем пронеслась через зал и выбила кубок у него из рук.

Прежде чем кто-то успел её остановить, она начала выливать содержимое бутыли на пол, бормоча, что Кэтлин положила туда яд. Бедной Кэтлин пришлось вырвать бутыль из рук Беаты и сделать из неё глоток в доказательство, что вино не отравлено.

Неужели его жена всё-таки права, и Беата в самом деле изрезала кровать? Разве она сама не рассказывала, что её тётка сошла с ума? Подобные болезни часто передаются по наследству. Роберт всерьёз подумывал уволить её, хотя и возмущался, когда слышал подобные предложения от других.

— И что, интересно, мы скажем соседям? — заключила Кэтлин. — Я видела, как госпожа Энн сегодня вечером выглядывала в окно с таким перепуганным видом, словно к нам во двор пробрался демон. Это не лучшим образом скажется на твоих делах, подумают ещё, что у тебя работает одержимая.

— Я сам с этим разберусь, — огрызнулся Роберт. — Не будь такой же брюзгой, как Эдит.

Он услышал, как она прерывисто дышит в темноте, словно он ударил её наотмашь. Впотьмах он нащупал её руку и погладил по спине, не переставая удивляться гладкости её кожи. — Сегодня утром я поговорю с Беатой, дорогая. А теперь, пожалуйста, можем мы поспать в тишине, пока не слышно её воплей?

Ранним утром яркий солнечный свет пробивался сквозь ставни, суля очередной безоблачный день, чего нельзя было сказать о настроении собравшихся на завтрак за столом в Большом зале. Роберт, Кэтлин и Эдвард сидели с припухшими и заспанными глазами, а Тенни и Диот выглядели и того хуже. Лишь Леония была свежа, словно розовый бутон. Ничто не омрачало её сон.

Роберт с любопытством разглядывал падчерицу. Чёрный локон упал на её щёку, переливаясь в лучах утреннего солнца. Ему показалось, или её грудь несколько налилась за последние недели? Маленькие округлые холмики выглядывали из выреза её платья. Надо отметить, что даже в столь ранний час девочка позаботилась о том, чтобы выглядеть привлекательно, чего нельзя было сказать о её матери.

На Кэтлин был лишь халат из рыжеватого лисьего меха, открывающий напоказ бледные ноги, всякий раз, когда она перемещалась в кресле. Роберта раздражал этот её утренний туалет, не меньше, чем проживание в доме её сынули. Вульгарно и неприлично для женщины её положения — сидеть за столом полуголой в присутствии сына и юного пасынка. Он заметил, как Кэтлин и Эдвард обменялись многозначительными взглядами, и ощутил беспокойство, словно предчувствуя что-то недоброе.

Роберт обмакнул кусок хлеба в кубок с элем и отправил его в рот. По правде говоря, он так не выспался, что ему кусок в горло не лез, но он надеялся, что еда придаст сил. Ему и впрямь полегчало, иначе он захрапел бы прямо за столом.

Двери распахнулись, и вошла Беата с блюдом варёной сельди. Трясущимися руками она с грохотом водрузила блюдо на стол. Роберт и раньше не жаловал сельдь, но сейчас под взглядом белых выпученных глаз варёной рыбы у него начисто отбило аппетит.

Кэтлин многозначительно закашлялась, посмотрев на Роберта. Какое-то время он недоумевал, чего она хочет, но вскоре до него дошло.

— Беата?

Она вздрогнула, услышав собственное имя, и устремила в его сторону испуганный взгляд. Роберт был потрясён произошедшим с ней переменам. Она и раньше не была красавицей. Оспа жестоко изуродовала её, оставив ужасные рубцы на лице и полуопущенных веках. Но сегодня её вид явно оставлял желать лучшего. Её лицо было обескровлено, а вокруг глаз — тёмные круги, подозрительно похожие на фингалы. Невольно ему вспомнилась Эдит. Неужели Беату поразила та же хворь, что и её хозяйку? Нет, не может быть! Однако столь стремительные перемены выглядели пугающе.

Все обернулись в его сторону, но слова застряли у него в горле, ведь Беата стояла перед ним — такая несчастная и явно обескураженная.

— Беата... Нам нужно поговорить. Чуть позже я зайду на кухню.