Антон Чиж - Мертв только дважды

— Сколько за него дают?

— Иранцы около трехсот, другое предложение было на миллион евро…

Шандор присвистнул.

— Какие скряги. Вы продешевили…

— Не важно. Бизнес закончен. Мне нужно найти человека, который помогает иранцам.

— Я видел его, — быстро ответил Шандор. — Отличный стрелок. Отличная подготовка. И слишком большое самомнение.

— Он вас отпустил?

— У него не осталось выбора…

— Шандор, вы поможете мне? — спросил Мечик.

— Какая ирония: охотник просит зайца, чтобы он помог поймать куропатку… Нет, господин Карлос, наши пути расходятся…

Мечик сделал движение, и Шандор немедленно среагировал. Развернул Катарину и закрылся ею. Руки ее были свободны, но шею сдавливал захват локтя. В другой руке у Шандора появилась граната с выдернутым кольцом.

— Сеньор Карлос, знаете, что это такое?

Объяснения были не нужны. Мечик учился метать эти гранаты.

— Тогда мы друг друга поняли… — Шандор начал двигаться к выходу из зала, Катарина невольно двигалась за ним. — Проявите благоразумие. Оставайтесь на месте. Через пять минут мадмуазель вернется к вам живая и здоровая.

— Согласен, — ответил Мечик.

— Очень хорошо… — француз не останавливался. — Раз вам не нужен кувшин, то примите мой совет. То, что ищут, чаще всего находится у всех на виду. Только тот, кто верит, имеет чистый взгляд… Прощайте, и оставайтесь на месте.

Шандор утянул Катарину из зала. Мечик заставил себя не двигаться. Граната — сильный аргумент. Чтобы не считать секунды, он подумал: откуда француз в незнакомом Будапеште раскопал столько тротила и гранату? Не с собой же привез в рюкзаке? Пора проверить в темном Интернете давно отправленный запрос.

Катарина вернулась тихая. Подошла и положила лицо ему на грудь. Мечик обнял искательницу приключений.

— Я больше не могу, — тихо сказала она.

— Все худшее позади.

Прозвучало не слишком убедительно. Мечик по-другому не мог.

Катарина подняла лицо:

— Прежде чем отпустить, он повторил обещание дать мне интервью.

— Видишь, как хорошо…

— Скажи мне: он сумасшедший?

— Кто угодно, только не сумасшедший.

— А его находка, что он нашел?

— Какая разница, милая, — Мечик погладил ее по щеке и поцеловал в лоб. — Это не имеет никого значения.

— Почему?

— Потому что…

Она глубоко и печально вздохнула.

— Такая сенсация: тайный заговор ученых… Служба древностей Египта: ученые нанимают убийц, чтобы мир не узнал правду…

— Ты перепутала, милая, это заголовок для «Sun».

— И Пулитцеровская премия…

— Забудь.

— Но как же? А Служба…

Он мягко закрыл ей рот ладонью.

— Потише, милая. В этих залах слишком сильное эхо…

Катарина поцеловала его ладонь:

— Мне опять возвращаться в квартиру Моники? Сидеть в клетке?

— От такого ареста я тебя точно избавлю.

— Как хорошо, что ты рядом, — сказала Катарина.

В зал вошла экскурсионная группа. На парочку, обнимающуюся на фоне римских надгробий, смотрели с интересом. Многие — с завистью.

12 мая, четверг

Санкт-Петербург, центр управления ВМР

14.31 (GMT+3)

Ситуация — не позавидуешь. Тщательно подготовленная акция лопнула мыльным пузырем. Не было ни провала, ни контакта с пропавшим двадцать пять лет назад агентом. Не было ничего. Первая мысль собравшихся в кабинете Алдонина: их поймали на дешевую провокацию. Каким-то образом противник узнал старый протокол и решил использовать его, чтобы проверить: работает или нет. Чтобы быть уверенным: русские берегут старый канал, ничего не выбрасывают. Из чего следовал вывод: где-то в Европе есть старый, глубоко внедренный агент, который может воспользоваться законсервированным каналом. Раз так, можно составить долговременную операцию по его обнаружению, запросить финансирование и новые штаты. Чиновники всех разведок мыслят одинаково. Без денег разведки не бывает. Чтобы деньги появились, разведка должна показать реальную угрозу. Такой случай — лучше не придумаешь: многим захочется найти старого «крота».

В логике, понятной заместителям Алдонина, был небольшой дефект: нужно было зафиксировать, что на контакт от русских кто-то вышел. Чтобы заподозрить в ленивом туристе из Бельгии агента, нужно детально знать биографию Мечика. Если это произошло, то сама операция теряет смысл: Освальда можно взять под плотный контроль в Брюсселе. Что дало бы неизмеримо больший результат. Включая вброс через него заведомо ложной информации. Логика ломала саму себя.

Алдонин решился нарушить затянувшееся молчание:

— Какие будут соображения, товарищи офицеры?

— Пусть доиграет в дартс и едет домой, — сказал Очалов. — Легенду дорабатывать до конца.

— Его могли зафиксировать?

— На площадь выходят многоэтажные дома, много окон и витрин, — ответил Мошкович. — Перекрыть невозможно. Исключать камеру с длиннофокусным объективом я бы не стал.

— Спасибо, Иван Тимофеевич…

Мошкович принялся тщательно выводить круги на листе бумаги.

Адмирал взглянул на Горчакова.

— Твое мнение, Николай Иванович?

— С предателями дела иметь нельзя. Никогда, — сказал начальник особого отдела, глядя прямо перед собой. — Сколько бы лет ни прошло. Он предатель.

— Твоя позиция понятна. Какие предположения: почему Мечик не вышел на контакт?

— Опоздал!

Издевка в словах Горчакова звучала слишком отчетливо. Никто не улыбнулся.

— Еще мнения?

— Изучив манеру его поведения… — Очалов запнулся.

— Продолжай, Сергей Николаевич, не стесняйся.

— Если предположить, что на контакт вышел Мечик… Если теоретически это предположить, то причина не завершить операцию может быть одна: он мертв.

— Согласен, — и Мошкович снова уткнулся в свои почеркушки.

— Кто-то исполнил закрытый протокол, — сказал Горчаков.

— Благодарю за прямоту, Николай Иванович, — Алдонин не скрывал раздражения. — Таким образом, товарищи офицеры, вы единогласно подтвердили: по старому каналу действительно выходил Мечик. Он готов был сообщить нечто столь важное, что рискнул просить помощь. Зная, что на нем клеймо предателя. Он не успел. Его убрали. Даже наш сотрудник может умереть только дважды. Он мертв. Мертв окончательно. А мы не получили важнейшую информацию. Поправьте, если я ошибся с выводом.

Никто не проронил ни звука. Корабельные часы тикали над головой, равнодушные к людским проблемам. Они командовали самим временем, что им мелкие горести человеческие.

Горчаков, как старый друг, решил принять всю тяжесть на себя.

— Товарищ адмирал, нам винить себя не в чем. Мы пошли на максимально возможный риск. Если бы Мечик появился на площади, мы бы действовали согласно вашей директиве. Он не пришел вообще…