Кирилл Еськов - Показания гражданки Клио

Раскладывая этот невеселый пасьянс так и эдак, я понял, что у нас есть один-единственный шанс выйти, наконец, из глухой обороны. Шанс этот — появление на политической сцене Палестины влиятельного религиозного лидера, который проповедовал бы отказ от насильственных действий и перенос естественной (увы, это так, проконсул) конфронтации евреев с властью Кесаря исключительно в сферу идеологии и морали. Лидер этот должен быть никак не связан с официальной иерархией, которая, по мнению народа (не слишком справедливому), кормится с руки Рима; логичнее всего искать такую фигуру среди сектантов и бродячих проповедников.

Может статься, что со временем он станет истинным духовным лидером нации, а то и — чем черт не шутит — главой официальной церкви; впрочем, такой вариант маловероятен, и всерьез рассчитывать на него не стоит. Зато вполне реален другой исход: вступив по ходу своей проповеди в неизбежную конфронтацию с иудаистскими ортодоксами, новый пророк — в случае своей достаточной популярности — расколет религиозно монолитное еврейское общество. Мы же в дальнейшем получим возможность аккуратно углублять возникшую трещину, выступая при этом третейским судьей в неизбежных «межконфессиональных» тяжбах.

Вполне очевидно, что перспективному в этом плане лидеру должна быть оказана целенаправленная поддержка; очевидно и то, что поддержка эта должна быть сугубо секретной, ибо опасности здесь подстерегают нас буквально со всех сторон. Судите сами, проконсул. Во-первых, это официальные еврейские власти: они, несомненно, расценят попытку провести в дамки сектанта-оппозиционера как явное вероломство со стороны Рима и отреагируют соответственно. Во-вторых, зелоты: прослышав о том, что некий проповедник пользуется особым расположением римских властей, они тут же, не говоря худого слова, перережут ему горло. В-третьих, высшая администрация и императорский двор: Вы без труда представите себе, проконсул, как расценят в Риме и на Капрее практическую помощь «подрывным элементам», — хорошо, если не как прямую государственную измену. И, наконец, последнее — по порядку изложения, но не по степени важности. Помощь эта должна оказываться так, чтобы у самого религиозного лидера не возникло даже тени подозрения, будто он является пешкой в чьей-то игре — иначе вся операция тут же сгорит синим огнем. На нашем профессиональном сленге это называют «розыгрыш втемную» — один из самых сложных типов агентурных комбинаций.

Признаться, именно эта последняя проблема заботила меня более всего, когда я окончательно сделал ставку на Иешуа — человека исключительно честного, и при этом (редкое сочетание!) весьма проницательного. Впрочем, принципиальное решение я нашел достаточно быстро и тут же дал соответствующие инструкции Иуде. По прошествии трех месяцев тот доложил, что задание выполнено: ему удалось стать носителем денежного ящика и фактическим распорядителем финансов общины. Проблема постоянного канала финансирования была решена.

Иуде же предстояло теперь выступить в довольно необычном для себя амплуа ангела-хранителя. Отныне он разрешал все хозяйственные и денежные проблемы общины, оберегал ее от агентов иудейской тайной полиции, но главное — головой отвечал за личную безопасность Иешуа (на тот случай, если зелоты или первосвященники, разобравшись, наконец, в его учении, организуют покушение). Было, впрочем, у Иуды и еще одно деликатное задание: если бы Назареянин, паче чаяния, вдруг начал призывать к «священной войне с римскими оккупантами», то он был бы незамедлительно ликвидирован…

Как бы то ни было, Иуда постепенно приобрел статус второго лица в общине, фактически контролируя все практические стороны ее деятельности. Хватало у него дел и вне секты: активно формируя общественное мнение, он не только распускал фантастические слухи, но и сам инсценировал различные «чудеса». Кстати, именно имитации исцелений, в избытке организованные Иудой, значились основной расходной статьей в бюджете операции «Рыба».

Операция между тем успешно развивалась. Популярность Иешуа быстро росла, и за каких-нибудь три года он действительно превратился в одного из влиятельнейших религиозных лидеров Палестины. Более того, расхождения между его учением и классическим иудаизмом быстро углублялись, и я с изумлением наблюдал, как буквально на моих глазах рождается новая религиозная доктрина — доктрина, ни в чем не обманувшая моих надежд, проконсул! Первосвященники между тем явно проморгали опасность и безнадежно упустили момент, пока соперника еще можно было придушить в колыбели. Теперь им ничего не оставалось, кроме как организовывать возмущение иерусалимской толпы при посещениях города Назареянином или пытаться арестовать его. Делалось это крайне топорно и, естественно, лишь увеличивало популярность Иешуа. Тот, впрочем, и сам не оставался в долгу (чего стоили одни лишь разгоны менял из храма!), так что его Иерусалимские паломничества были всегдашней головной болью для нашей службы. Как-то раз ситуация накалилась настолько, что нам пришлось организовывать срочную эвакуацию Иешуа, — хвала Юпитеру, что тот и сам не понял, как оказался за пределами города.

Возросшая популярность Иешуа имела и одно непредусмотренное мною следствие: с ним начали завязывать контакты представители либерального крыла Синедриона. Сообщения об этом поначалу не вызвали у меня ни малейшего восторга. Дело в том, что означенные либералы составляют предмет отдельной моей заботы (какой ни есть, а все же противовес «ястребам» в иудейском руководстве); в результате же их сближения с Назареянином возникала опасность того, что все яйца окажутся сложенными в одну корзину. Взвесив, однако, все «за» и «против», я решил пойти на известный риск и не препятствовать этим спонтанно возникшим контактам; в конце концов, Иешуа и Никодим — политические фигуры, а не агенты-нелегалы. Во-первых, от такой связки можно было ожидать любопытнейших кумулятивных эффектов. Во-вторых, я получал возможность в экстренных случаях оказывать Назареянину помощь якобы от лица влиятельной иудейской группировки, что позволяло избежать ненужных вопросов; именно так, например, и была ему представлена упомянутая выше эвакуация.

К сожалению, возникло и одно серьезное осложнение. В Иудее в то время проповедовал другой пророк — Иоанн, прозванный Крестителем. Этот фундаменталист, более правоверный, чем фарисеи, пользовался огромной популярностью среди простонародья, иудейские власти же относились к нему с опасливым почтением. И вот в течение некоторого времени на наших глазах происходил чистый эксперимент, поставленный на берегах Иордана самой жизнью, — параллельная проповедь двух сильных религиозных лидеров. Увы! почти сразу же стало ясно, что тут нам не светит: иудеянам была куда более по душе яростная, обличительная манера их земляка.