Кирилл Еськов - Показания гражданки Клио

— Мы воюем, сэр! — чопорно выпрямляется старая леди. — И всем нам приходится идти на жертвы.

Паб, который вообще уже — дно, точнее — днище; а еще точнее — место, куда «вход — шиллинг, а выход — два».

За столиком — авторитетный пацан Николас Скерес, известный в этой части Ист-Энда как «Долговязый Ник», и молодой, но подающий большие надежды наемный убийца Дик Белью по кличке «Ржавый».

— Ты ведь хочешь заслужить благодарность Родины, Дик?

— Я бы лучше взял деньгами!

— Ты так говоришь, будто одно мешает другому… Ладно, хи-хи — убрали, слушай сюда. Работа — на Контору. С Континента едет папистский курьер, с письмами и золотишком. Он будет под колпаком у конторских — те поджидают здешних папистов, кто с ним выйдет на связь. После этого курьера надо убрать — «случайное убийство, чистая уголовщина без никакой политики». Время обшарить жмурика у тебя будет; письма — конторским , золотишко — тебе… ну, со мной в пополаме, само собой. В Дептфорде работать прежде доводилось?

Через цветущий утренний сад (эх, «Веселый месяц май»…), окруженный живой изгородью, к затейливой архитектуры дому шагает четверка джентльменов в нарядных плащах и при шпагах (« cape et d'ИрИe », ага) — Марло, Поули, Фрайзер и Скерес. Ракурс — Тарантино, разумеется.

Бегущая строка: « Пансион Элеоноры Булл, Дептфорд; 30 мая 1593 года » Во всех предыдущих случаях буквы надписи желтые, а сейчас — багровые…

Церемонно раскланявшись со встречающей их на пороге хозяйкой, визитеры занимают отведенный им апартамент (посреди комнаты — стол с двумя лавками, у стены — кровать под покрывалом); плащи и шпаги (а также кинжалы) вешают на вбитые в стену колышки; Марло и Фрайзер со Скересом рассаживаются вокруг стола, где приготовлено уже угощение — две большие оплетенные бутыли вина и кой-какая закуска, а Поули выходит за дверь и через небольшое время возвращается с добычей: доска и фишки для триктрака, и большие песочные часы.

(Часы эти, сразу водруженные на край стола, будут оставаться там на протяжении всей этой, весьма длинной, сцены: показываемый, раз за разом, крупным планом переворот часов как бы разрезает день на временнЫе отрезки; при этом, когда часы оказываются в кадре, саундтрек полностью замещается стуком метронома — едва слышным в начале, и всё более громким при каждом последующем перевороте.)

Четверка чего-то ждет. Сперва возникает впечатление, что они просто убивают время (в ожидании сигнала?) — гуляют по саду, бесцельно слоняются по пансиону (это — большое двухэтажное здание с непростой планировкой), или сидят у себя в номере, валяясь на койке или небрежно играя в триктрак, — но затем внимательный зритель понимает, что всё не так просто. Когда «праздно слоняющиеся» в третий уже раз «по ошибке» попадают в чужие номера, становится ясно, что они очень интересуются — кто у них в соседях; при этом свой номер они неукоснительно держат на запоре, открывают только на условный стук (длинный — три коротких), а вне номера перемещаются только парами-тройками — явно подстраховывая друг дружку.

Очередной переворот часов; метроном опять застучал громче прежнего. На одном конце стола Марло играет в триктрак с Фрайзером, на другом — Скерес с Поули болтают за выпивкой (дозы — символические).

Скерес (воспроизведя на скатерти карту какой-то местности из солонки, горчичницы и трех вилок):

— …В общем, мост рухнул минута в минуту — вышло реально красиво! Медалей, конечно, всё равно никому не дали — поскольку наши лягушатники даже с таким флеш-роялем на руках умудрились всё просрать… А тебе в Нормандии бывать не довелось?

Поули (ухмыляясь, показывает пальцем на солонку):

— А кто, по вашему, вывесил тогда для вас флажковый сигнал о засаде на стене вот этого чертова замка — как бишь его, Форт де Пиру?

— Ё-моё!.. — Скерес реально ошарашен. — Вот уж воистину: «Не мир тесен, а слой тонок»…

Наливают всклень и с чувством чокаются.

Следующий переворот часов.

Скерес с Фрайзером как раз возвращаются в номер; Поули сидит за столом, а развалившийся на койке Марло обрывает насвистываемую мелодию и задумчиво произносит:

— Кончается табак! — и, после секундной паузы, — Табак кончается — беда, пойду куплю табак. И вот… но это ерунда, и было всё не так…

— Эй, не вздумай! — отрезает Скерес. — Самое занятие нам сейчас — шариться тут на предмет дозы !

— Да не, это стихи, Ник, — поясняет со своего места Поули. — Точнее, песенка — ее частенько насвистывают ребята из голландского Сопротивления. Про поэта, за которым пришли из Инквизиции — а он как раз отлучился из дому за дозой ; те потом перерыли все Нижние Земли, а он как в воду канул.

— А опер каждый день к нему стучался как дурак… — напевает Марло. — И много-много лет подряд соседи хором говорят: «Он вышел пять минут назад, пошел купить табак…»

— И легенда красивая, и перевод отличный! А я и не слыхал, Кит — когда это ты ее?

— Да вот только что…

Следующий переворот часов. Уже легкие сумерки.

Марло с Фрайзером собрались, похоже, в очередной обход сада — стоят у двери уже накинув плащи, — но задержались, привлеченные аттракционом: Скерес нацарапал на дальней стене мишень в виде рожицы, а потом с пятиметровой примерно дистанции, почти не целясь, мечет в нее три кинжала — чпок! чпок! чпок! — вонзающихся в оба глаза и в горло «потенциального противника».

Поули, крякнув, отодвигает от себя горсть серебряных шиллингов. Скерес непроницаемо сгребает заклад в карман и вдруг обращается к взявшемуся уже за дверную ручку Фрайзеру: — А давай-ка лучше я схожу в патруль: «Ибо ночь темна и полна ужасов»…

Марло с контрразведчиком выходят, а камера берет крупным планом мишень Скереса — которая смотрится, прямо скажем, довольно зловеще…

…Из верхнего резервуара часов падают последние песчинки, метроном грохочет горным обвалом. За триктраком — Фрайзер и Поули, Марло кемарит на койке, прикрывшись плащом, Скерес развлекается тем, что подбрасывает монетку (похоже, один из тех выигранных шиллингов): выпадает всё время решка.

— Железные нервы, однако, у парня! — оглядываясь на дремлющего, роняет Поули.

При этих словах Скерес встает, потягиваясь — и вдруг неуловимо быстрым, кошачьим, движением перемещается за изголовье кровати, а в следующий миг — наносит Марло удар кинжалом в лицо, сверху вниз. Ноги лежащего дергаются достаточно физиологично , чтоб не оставить у зрителя никаких иллюзий: аминь. Всё происходит в полном безмолвии: метроном умолк вслед за падением последних песчинок.

— Ты чего натворил, мудило грЕшное?!! — страшным шепотом осведомляется Поули.