Виктор Глебов - Жажда

Я понимал, что Мериме не столько веселится, сколько пытается убедить меня в несерьезности предсказаний цыганки. Я был ему благодарен за это и даже вежливо улыбнулся, чтобы показать, что тоже не придаю словам гадалки большого значения, однако не избавился от плохого настроения до самой Кленовой рощи. Насмешки Мериме не убедили меня. Я чувствовал, как вокруг убийств затягивается какая-то сверхъестественная сеть, становится все плотнее и явственнее. Главное – не попасть в нее, проскользнуть между ячейками, оставить убийцу трепыхаться в собственном неводе.

До деревни мы ехали молча. Я был погружен в свои мысли, а Мериме курил трубку. Временами на его лице появлялась легкая улыбка. Похоже, он воспринял наш визит к цыганам всего лишь как забавное приклю-чение.

Я хотел бы разделять его веру в материальность всего нашего мира, так же смело отбрасывать все, что нельзя доказать экспериментально. Но мне по долгу службы приходилось не раз сталкиваться с вещами, не объяснимыми законами физики, биологии или химии – по крайней мере не на современном этапе развития этих наук. Поэтому я не мог отделаться от ощущения, что существа и явления из другого, потустороннего мира незримо соседствуют с нами. Наверное, узнай Мериме о том, что его спутник верит в чудеса, он припомнил бы господина Фройда.

Когда мы уже въезжали в деревню, кучер, ерзавший всю дорогу на козлах, наконец выпалил:

– Так как, по-вашему, господин следователь, это их рук дело? Цыган?

– Не имею права разглашать информацию, – ответил я.

– Ага, – протянул тот и почесал в затылке кнутовищем.

Его словно подмывало сказать что-то еще.

– В чем дело? – спросил я.

– Ничего особенного, ваше благородие, – кучер пожал плечами. – Просто болтают про них тут много чего.

– Правда? Например?

– Говорят, будто они колдуны.

Мериме усмехнулся.

– Когда только цыганам не приписывали связи с дьяволом, – сказал он.

– Это все? – спросил я кучера.

– Не совсем, господин следователь, – наш возница смущенно кашлянул. – Я слышал, будто они умеют оживлять мертвых! – проговорил он, понизив го-лос.

Мериме только всплеснул руками.

– Кто это сказал? – спросил я.

Кучер пожал плечами.

– Люди толкуют, ваше благородие. Разные. Мы вот болтали вчера в кабачке. Мужики наши уверяли меня, будто цыгане откопали после похорон одного из своих мертвецов. Потом его видели в паре верст отсюда. Он шел через лес с мешком на плече.

– Господи, что за невежественная чушь! – заявил доктор и тяжело вздохнул.

– Ты в это веришь? – спросил я кучера.

– Не знаю, ваше благородие. Мало ли что может с пьяных глаз примерещиться. Да только слухи такие ходят уже давно.

– Ты помнишь, кто именно тебе вчера об этом рассказывал?

– Имен не знаю, а показать могу.

– Бросьте, Петр Дмитриевич, – сказал Мериме, поморщившись. – Все это нелепые байки. Надеюсь, вы не верите в воскрешение мертвых?

– Вообще-то, как христианин, должен, – заметил я.

– До Страшного суда еще далеко.

– Вы уверены?

– Я с вами серьезно разговариваю, – сказал Мериме и насупился.

– Я тоже. Раз есть показания свидетелей, то нужно их проверить.

– Показания! – Доктор презрительно фыркнул. – Люди, которые тебе говорили о мертвеце, тащившем мешок, сами его видели? – обратился он к кучеру.

– Нет, доктор. Им кто-то рассказал.

– Кто?

– Не знаю.

Мериме посмотрел на меня так, словно хотел сказать: «Ну, вот видите?! Это просто пьяные сплетни». Он, конечно, был прав в том, что касалось оживления мертвых. Ничего такого быть не могло. Но вдруг в рассказе кучера что-то крылось? Я должен был выяснить все до конца.

В деревне мы прежде всего пообедали, а затем я предложил Мериме навестить графа Киршкневицкого и расспросить его об убийстве супруги. Признаться, меня весьма занимал один вопрос. Я хотел узнать, есть ли у польского аристократа коллекция оружия или хотя бы место, где она могла бы находиться, например стена, завешенная ковром, что-нибудь в этом роде. Доктор легко согласился составить мне компанию. Расследование увлекало его все больше.

Мы отправились к графу ближе к вечеру. Путь не занял много времени. Опять начал накрапывать мелкий дождь, так что извозчику пришлось поднять кожаный верх экипажа. Судя по всему, засуха отступала, и жизнь вскоре должна была наладиться.

Дом Киршкневицких располагался в восточной части Кленовой рощи, на небольшом холме. Около минуты мы с доктором разглядывали его двускатные крыши, маленькие башенки с зарешеченными окнами и длинный навес над террасой. Вокруг росли деревья, в основном буки и вязы, а также аккуратно подстриженные кусты шиповника.

Около ворот никого не было. Мы вошли в них, не успели сделать и десяток шагов по дорожке, как услышали, что справа к нам кто-то подходит. Из зарослей вынырнул человек средних лет, одетый в плащ с капюшоном.

Он воззрился на нас, не скрывая подозрительности, и спросил высоким звонким голосом:

– Кто вы?

– Старший следователь Инсаров, – ответил я. – А это доктор Мериме. Я расследую убийство графини.

– Вы не репортеры?

– Нет, я ведь вам уже сказал, что мы из полиции.

– У нас были полицейские, – слуга не торопился пропускать нас дальше. – Они все выяснили.

– Мы прибыли из Петербурга. Мне поручено вести это дело.

– Вот как. – Слуга вдруг присвистнул. – Столичная шишка, значит? Ну-ну!

Я не стал его разубеждать. Интересно, кто он сам – сторож, привратник, просто лакей, случайно оказавшийся поблизости?

– Ладно, идите за мной, – сказал слуга, подкрепляя приглашение жестом. – Я доложу о вас хозяину.

Мы двинулись по дорожке, стараясь не ступать в лужи. Деревья в парке, разбитом вокруг дома, мало чем отличались от прочих в Кленовой роще, такие же низкорослые и скрюченные, пожухлые и невзрачные. В ветвях копошились какие-то черные птицы, похожие на грачей.

– Любезный, кем вы служите у графа? – поинтересовался по дороге Мериме.

– У вас акцент, – бросил через плечо наш провожатый. – Вы француз?

– Именно так.

– У нас повар из Парижа. Граф выписал его оттуда. А я служу дворецким. Вышел вот прогуляться, заодно осмотреть сад. Услышал вас. Меня Петром зовут.

Дворецкий провел нас к дому, распахнул парадную дверь, пропустил вперед.

– Позвольте плащи, – сказал он, откидывая капюшон.

У него оказались коротко стриженные светлые волосы с проседью. От них пахло цветочным одеколоном.

Когда мы с доктором отдали ему верхнюю одежду и шляпы, он указал на удобные кресла, обитые плюшем.

– Подождите здесь.

Затем дворецкий скинул калоши и исчез за ближайшей дверью. Несколько секунд было слышно, как стучат по паркету каблуки его туфель.