Виктор Глебов - Жажда

Я осмотрелся. Обстановка была богатая, но не современная. Мебель и картины говорили о пристрастии хозяина дома к старине.

– Наверное, молодой хозяйке было не слишком-то весело здесь жить, – заметил Мериме шепотом.

– Почему? – спросил я.

– Больно мрачно. Балов они, как я понимаю, не давали.

– И к другим не ездили, – добавил я. – Вообще, довольно странно для молодой пары, переехавшей на новое место. Куда логичней было бы поближе сойтись с соседями. Обычно люди поступают именно так.

– У поляков, конечно, была причина для нелюдимости. Вы, кстати, по-прежнему считаете, что графиня была вампиршей? – Доктор усмехнулся. – Смотрите, не проговоритесь об этом графу!

– Смейтесь сколько хотите, – отозвался я. – Посмотрим, кто…

В этот момент за дверью раздались шаги, и мне пришлось замолчать.

Вошел граф. Он был высокого роста, худощав, с прекрасной осанкой и широкими плечами. Лицо его, аристократически утонченное, печальное и немного бледное, выражало холодную любезность. Должно быть, Киршкневицкий надеялся, что мы уйдем как можно быстрее, но старался этого не показывать.

Граф, одетый в темный сюртук, выслушал наши приветствия и соболезнования, затем поздоровался с каждым из нас за руку и предложил пройти в кабинет. Голос у него был негромкий и хорошо поставленный. Мы последовали за ним. По пути я осматривал комнаты, по которым мы проходили, в надежде увидеть коллекцию оружия, но напрасно.

Несмотря на то что обстановка отличалась вкусом и изяществом, она не была роскошной в полном смысле этого слова и походила на любую другую – те же диваны, стулья, столы, светильники и прочее, что можно встретить в каждом богатом доме. Я подумал, что семейство Киршкневицких было, вероятно, весьма состоятельным, но предпочитало не сорить деньгами. Не исключено, что граф занимался торговлей или еще какой-то коммерцией. В наши времена аристократы часто брались за такие дела в надежде на прибыль, но, как правило, ничего у них не получалось. Множество знатных дворянских родов разорялось. Некоторые, чтобы выйти из затруднительного положения и расплатиться с долгами, заключали выгодные браки с мещанами, фактически продавали им свои громкие титулы.

Граф отпер дверь кабинета и посторонился, пропуская нас. Мы оказались в просторной квадратной комнате, по стенам которой располагались книжные полки и шкафы, а в центре стоял дубовый письменный стол, покрытый зеленым сукном. Бронзовая лампа в виде льва, вставшего на задние лапы, освещала его и листки бумаги, лежавшие на нем. Видимо, граф что-то писал, когда дворецкий сообщил ему о нашем приходе. Он счел необходимым запереть кабинет, когда вышел из него на несколько минут.

– Прошу вас, господа, – проговорил граф, указывая нам с Мериме на пару глубоких роскошных кресел. – Я так понимаю, вы расследуете дело об убийстве моей супруги.

Сам он сел за стол. Абажур отбрасывал на его бледное лицо зеленоватый отсвет.

Я наклонил голову в знак согласия и сочувствия. Граф извлек из шкатулки, стоявшей на столе, трубку с коротким мундштуком и принялся набивать ее табаком. За это время я успел рассмотреть его.

Он был светловолос. Темные глаза смотрели спокойно и внимательно, однако едва заметные морщинки вокруг носа и рта выдавали характер упорный и раздражительный. Граф показался мне человеком довольно сильным и наверняка выносливым, хотя такой тип людей можно назвать скорее жилистым, чем атлетическим.

Киршкневицкий прикурил от лучины, выпустил облачко дыма, взглянул сначала на доктора, а затем на меня.

– Я вас слушаю и, разумеется, готов оказать любую посильную помощь, – проговорил он почти без акцента. – Местная полиция до сих пор ничего не сделала для того, чтобы изобличить и схватить убийцу. Сомневаюсь, что она вообще на это способна. Надеюсь, что вам это удастся. Я слышал о вашем прибытии, господин Инсаров. Здесь ведь не Петербург. Новости расходятся быстро. У вас уже есть какие-нибудь успехи?

– Пока я занимаюсь опросом свидетелей. Хочу лично познакомиться с участниками событий, так сказать.

Граф кивнул.

– Понимаю. Но вам удалось найти хоть одну… как это у вас называется… зацепку?

– Я не могу говорить об этом, ваше сиятельство. Скажу только, что определенные факты проверяются и версии отрабатываются.

Поляк кивнул.

– Ясно, господин следователь. Значит, надежда есть?

– Мне очень хотелось бы успешно завершить это дело. Так что сделаю все от меня зависящее.

– Вашими бы устами… – проговорил граф, кладя локти на стол и вперяясь в меня внимательным взглядом.

– Все будет зависеть от фактов, которые мне удастся узнать, – сказал я, не собираясь пускаться в откровения с подозреваемым. – А теперь, с вашего позволения, предлагаю все же перейти к непосредственной цели нашего с доктором визита.

– Хорошо, – сказал граф и откинулся на спинку кресла. – Что вы хотите знать?

– Расскажите, что произошло утром семнадцатого июля этого года.

– Моя жена умерла, – ответил граф. – Вернее, ее убили, – по лицу Киршкневицкого скользнула едва уловимая тень, он вцепился зубами в чубук трубки.

– Это мы знаем, – сказал я.

– Тогда что вы хотите услышать?

– Не могли бы вы подробно описать, что видели или слышали тем утром?

Киршкневицкий вздохнул и проговорил:

– Утром я проснулся, не увидел жены, нашел горничную и спросил, где Марианна. Елена ответила, что не знает, сама встала только недавно.

– В котором часу это было?

– Точно не скажу. Но уже рассвело. Мне нужно было встать рано, просмотреть бумаги, а потом ехать по делам, связанным с покупкой кое-какой недвижимости.

– Хорошо, – сказал я, – продолжайте, пожалуйста. Итак, вы не нашли жену дома.

Граф кивнул.

– Да. Я нигде не обнаружил Марианну, забеспокоился, вышел из дома, минут десять ходил по саду и звал ее. Она, как вы понимаете, не отвечала, – Киршкневицкий сделал паузу, словно собираясь с силами. – Тогда я отправился в дом, чтобы собрать слуг и вместе с ними отправиться на поиски, хотя даже не предполагал, куда моя жена могла отправиться одна в столь ранний час. Тут появилась Елена. Она была в истерике, но сквозь ее рыдания мне удалось разобрать несколько фраз, из которых я понял, что моя жена найдена мертвой. Я не желал верить своим ушам, бросился в указанном ею направлении и нашел Марианну… – тут граф на мгновение запнулся. – Убитой!

– Ее нашел лесничий? – спросил я.

– Да, кажется, Бродков. – Голос у поляка стал глухим. – Мы здесь недавно, но эта фамилия, естественно, отложилось у меня в памяти. Когда я выбежал за ворота, меня догнали слуги, явившиеся на крики Елены. Они спросили, не следует ли отнести Марианну в дом, но я нашел в себе силы ответить отрицательно, поскольку было ясно, что она мертва, совершено преступление.