Эл Ригби - Иди на мой голос

– Во-первых, мисс Белл, я не заметил никакой системы , пока изучал то, что вы называете частным сыском. Зато заметил множество мелких преступников, разгуливающих на свободе только из-за того, что кое-кто… – Едкий взгляд на меня, потом на Нельсона, – пользуется их информацией и закрывает глаза на… ерунду вроде карманных краж. Это скоро будет исправлено. Поймите, мисс. – Он чуть нахмурился. – Если бы ваша несуществующая система действительно была опорой и помощью Скотланд-Ярду, это исключило бы саму возможность существования людей, подобных Леди.

– Которая выдумка, – протянул Нельсон.

– Это уже другой разговор, и я не уверен, что он будет с вами.

Я насторожилась. Так-так, значит, Эгельманн не такой дурак, каким кажется. Он выискивает помощников, чтобы поймать эту странную женщину, если, конечно, она существует.

– Что касается заработков, – тем временем продолжил глава Скотланд-Ярда, – не будьте наивной. Большинство этих людей имеют другие профессии или, по крайней мере, достаточно образованны, чтобы не умереть с голоду. К тому же, – он усмехнулся, – я сократил часть некомпетентных полицейских. И жду пополнения из ваших рядов.

– Вы искренне полагаете, что кто-то из тех, кого вы оскорбили, вернется сюда зачем-либо, кроме как плюнуть вам в лицо? – саркастично поинтересовался Падальщик.

Эгельманн окинул его снисходительным взглядом.

– Сами увидите. Четырнадцать прошений о приеме у меня уже есть. Департаменту уголовных преступлений нужны свежие силы. Кстати, не желаете?

– Не желаю, – ответили мы нестройным дуэтом.

– Что ж. В общем-то, к вам у меня нет особых претензий. Кроме того, мисс Белл, что, если вы еще раз принесете опиум в ваше заведение, его закроют.

– Откуда вы…

Он хмыкнул: черта с два скажет, конечно же. Взяв зеленый лист, он размашисто вписал туда мое имя и грохнул печать.

– Выдохните. – Сверкнув глазами, Эгельманн принялся за второй лист и написал там имя Нельсона. – До поры до времени.

Мы переглянулись: все прошло слишком просто. Но, как выяснилось, мы ошиблись.

– Взамен моей лояльности вы должны попробовать разобраться со «сладким делом». Агенты не могут ничего обнаружить в кондитерских, один уже отравился сам. Дело принимает нешуточный оборот: вчера пострадала дочь графини Рочестер, если вам о чем-то говорит это имя.

Имя говорило мне о многом. Восьмилетняя Кити Рочестер не только принадлежала к семье одного из членов Парламента, но и прославилась как виртуозная скрипачка. Она и играла, и сочиняла музыку. Кити выступала в крупных музыкальных академиях, поражая воображение профессоров, и удостоилась в «Дэйли Ньюс» титула «новый Моцарт». Титула, который, возможно, чуть ее не убил.

– Что вы предлагаете? – Нельсон, прищурившись, взглянул в окно. – Нет гарантии, что мы справимся.

– Постарайтесь.

Это был опасный вопрос, но я его задала:

– Она стоит за этим? Вы получали новые карточки или письма?

– Да, – помедлив, ответил Эгельманн. – То есть не я, а владельцы кондитерских. Обычно за день до того, как кто-то в их заведении умрет. Вначале это воспринимали как розыгрыш, теперь уже серьезно. Некоторые не открывали заведения в «назначенный» день, но тогда отравления происходили на следующий.

– Устраивали облавы?

– Устраивали. И предварительные обыски помещений, включая складские. Ничего.

– Интересно… – произнес Нельсон. – Еще что-то о ней ?

Я ожидала, что Эгельманн уйдет от ответа, но он неожиданно кивнул.

– Целый ящик дел, раскрытых и не раскрытых за последний год. Все объединяет две детали: оставленные на месте преступления красные карточки с вензелем и то, что подозреваемые по делу либо гибли, либо исчезали.

– Позволите взглянуть?

Он кивнул снова и ответил вполне миролюбиво:

– После «сладкого» дела выпишу допуск в архив. Буду рад получить какие-нибудь ответы, пока же надеюсь на помощь. Происходящее чревато массовой паникой. Это все.

Разговор был вроде бы окончен. Я кивнула и поднялась.

– В таком случае…

– Еще вопрос, – неожиданно спохватившись, перебил Эгельманн. – Мисс Белл, если не затруднит, сообщите адрес мистера Сальваторе.

Я удивленно подняла брови.

– Знаете, кто и что носит в «Белую лошадь», и не можете узнать адрес своего собственного сотрудника?

– Я могу узнать его из картотеки, но так выйдет быстрее, – с некоторым раздражением пояснил он.

– Зачем он вам? – невинно уточнила я.

– Не ваше дело. – Его раздражение как будто усилилось. – Проконсультироваться по поводу яда.

– Какого же?

– Средства от любопытных сыщиков. Можно их травить как крыс, или надо другое?

– Мило. – Решив выяснить причины такого любопытства позже, я взяла со стола ручку и лист бумаги. – Я запишу. Думаю, вам не помешает извиниться.

Недавно я вырвала у скрытного Артура рассказ о первой встрече с Эгельманном и теперь была настроена к последнему крайне прохладно. Есть что-то особенно низкое в неблагодарных людях, к тому же история казалась весьма мутной. Именно поэтому я жалела, что связала себя обязательствами фактически работать на Эгельманна.

– Я больше не стану извиняться, – прорычал шеф Скотланд-Ярда.

– Ваше дело. – Я протянула ему адрес. – Можем идти?

– Не забудьте взять у секретаря материалы.

Он снова опустился в кресло и нервным нетерпеливым жестом отодвинул листы в сторону. Сейчас я отчетливо видела, что лицо у него осунувшееся и встревоженное. Было ли это связано с выволочкой из-за Кити Рочестер или с чем-то другим, я не знала и неожиданно для самой себя спросила:

– Как думаете, зачем ей кондитеры?

Он страдальчески скривился и потер заросший подбородок.

– Будь у меня ответ, я не нанял бы вас.

Мы покинули Скотланд-Ярд, и я снова поразилась царившей здесь мертвой тишине. Слишком похоже на затишье перед большой бурей. Или на… игру в прятки?

Я не был в восторге от Лестера Розенбергера, но так или иначе, среди частных сыщиков Лондона он выделялся. Не только весом больше центнера, но и второй профессией: он был кондитером. Австриец по происхождению, Розенбергер знал толк в шоколаде и пирожных, этого я не мог не признать. «Принцессу Грету», кафе, названное им в честь дочери, лондонцы очень любили. На данный момент в «Принцессе Грете» пока никто не умер. Неудивительно, ведь Розенбергер, несмотря на солидный вес и добрый нрав, был хорошим детективом и опасным противником, с которым преступники старались пересекаться реже.

Судьба сталкивала меня с ним, и я знал, что он не трус. Он застрелил на моих глазах трех контрабандистов-работорговцев. Он первым бросился в погоню за душителем, нападавшим на женщин в Сити. И он ловко пришвартовал горящую баржу, на которой нас с ним запер сумасшедший лорд из незабываемой породы спиритуалистов, любителей человеческих жертвоприношений. Я уважал Лестера Розенбергера, насколько мое самолюбие вообще позволяло кого-то уважать.