Александр Беляев - Покушение

Круклис ласково погладил и поцеловал жене руку.

— Спасибо тебе за поддержку, за то, что правильно меня понимаешь. Даю слово, развяжемся с этой историей, и делай со мной, что хочешь. В госпиталь? В госпиталь. В санаторий? В санаторий. В сумасшедший дом? А черт с ним, где наша не пропадала!

— Не говори глупости. С сотрясением мозга туда не отправляют, — ответила Клавдия Дмитриевна и вызвала сестру. Она проинструктировала ее, оставила свои телефоны и попросила в случае ухудшения немедленно звонить и поспешила к своим больным. Круклис проследил через окно, как она села в машину, как выехала со двора, и тут же позвонил Доронину.

— Ну что там у нас сегодня, Владимир Иванович? — спросил он как ни в чем не бывало.

— Если ничего не отменяется, то художник, — напомнил Доронин.

— А что может отмениться? Давай его сюда, — приказал Круклис.

Остаток дня он занимался с художником созданием роботов обоих террористов. Зрительная память у него была на редкость цепкая. Он прекрасно запомнил их лица, со всеми характерными для обоих индивидуальными особенностями, и теперь старался добиться полного портретного сходства.

К вечеру, когда работа вполне удалась и была закончена, Круклис почувствовал, что немного устал. И решил вздремнуть. Но тут неожиданно явился Доронин и доложил о том, что к Степину прибыл гость. Всякую сонливость с Круклиса как рукой сняло.

— Кто такой? — сразу воспрянул он духом.

— Мужчина лет сорока пяти, в красноармейской форме: в обмотках, с вещмешком, со скаткой. Но без погон, — доложил Доронин.

— Почему решили, что он именно к Степину?

— Точно видели, спустился к нему, в его подвал. А через час Степин вышел из дома, доехал до Ярославского вокзала, побывал на квартире у «двадцать второго» в Софрине и оставил там в тайнике ключ, — доложил Доронин.

— Тогда вполне возможно, что это тот, кого мы ждем, и прибыл он по вашему вызову, — согласился с Дорониным Круклис. — И красноармейская форма тогда тоже очень кстати. Работает под фронтовика. Мало ли сейчас всякого люду возвращается по домам: и раненые, и больные, и уволенные в запас. И с документами для красноармейца проще. А раз помчался в Софрино, значит, либо гость что-то привез для «двадцать второго», либо сам пожелал увидеть его воочию. Второе — даже вероятнее. Проверить еще раз перед такой серьезной операцией, все ли тут в порядке, не мешает.

— Значит, встречу организовывать?

— Непременно. Но проинструктировать «двадцать второго» во всех деталях и строжайше предупредить: сорвет дело — возмездие наступит незамедлительно.

— Не сорвет, — ответил Доронин.

Круклис осуждающе взглянул на своего заместителя.

— Ох, Владимир Иванович, и откуда только в вас такая уверенность?

— Трус он, товарищ полковник. И, похоже, рад до смерти, что для него так дело обернулось.

— Ладно. Организовывайте, — не стал обсуждать эту тему полковник. — А главное, задание ему такое будет: узнать, и как можно точнее, когда прибудут те двое.

— Понял, — ответил Доронин.

На следующий день «двадцать второго» с утра пораньше отвезли в Софрино. В час дня из дома вышел Степин вместе с гостем. В три они уже были в поселке и стучали в дверь. «Двадцать второй» встретил их, как и обычно, без особой радости. Но выпроваживать не спешил и предложил чаю. Степин от угощения отказываться не стал. Но гость неожиданно возразил:

— Обстановка задерживаться не позволяет, — сказал он.

«Двадцать второй» сделал вид, что его удивляет такая обеспокоенность гостя.

— Да сюда даже в самое тревожное для них время ни один проверяющий не заглядывал, — объяснил он. — А если вдруг кто и заявится, так что за беда? Ходить в гости не возбраняется.

— И все же засиживаться не стоит, — ответил гость. — Береженого, как говорится, и бог бережет.

Он отошел в угол, расстегнул шаровары, снял с себя женский пояс с двумя молниями, открыл их и достал из-под подкладки две пачки сторублевок.

— Ровно двадцать пять тысяч, — протягивая деньги «двадцать второму», сказал он. — При очередном сеансе связи прошу подтвердить получение такими словами: благодарю двадцать пять раз.

— Да что это такое: неужели совсем перестали нам доверять? — развел руками «двадцать второй».

— Многое перестали, — заметил гость. — И еще приказано передать, чтобы в ближайшие десять дней из дома не отлучались.

— Это почему? Что случилось?

— Мне неизвестно, — ответил гость, застегивая шаровары.

— Но а как же мне не отлучаться? Я ведь работаю, — заметил «двадцать второй». — А за прогул тут по головке не гладят.

— Заболейте, — посоветовал гость.

— Легко сказать. Они для проверки врача пришлют на дом. Накладка может получиться.

— Не знаю. У меня от своих проблем голова кругом идет, — ответил гость и взглянул на Степина. — Идемте. Спешить надо.

Вернувшись в Москву, гость к Степину больше не заходил. А сразу же направился на Рижский вокзал. За ним проследили. Наблюдали, как он стоял в очереди к военному коменданту, как потом, сделав у него отметку и получив посадочный талон, еще часа два протолкался у кассы за билетом, как ждал поезда на Великие Луки, сел в вагон, следовавший до Резекне, и уехал. Как и было решено, задерживать его не стали. И лишь доложили обо всем Доронину. А тот Ефремову. А утром оба появились у Круклиса. Доронин был бодр. Все шло как надо. И полковника он об этом уже проинформировал. Ефремов кисло морщился. Круклис сразу заметил это, спросил:

— Что не так, Василий Петрович?

— Да думаю об этом мерзавце, которого вчера отпустили.

— Считаете, что неправильно сделали?

— Мало сделали, — усмехнулся Ефремов. — Надо было бы его, сукина сына, еще подстраховать на дорожку. А то они, чего доброго, еще сами разбомбят его где-нибудь в пути.

— Понимаю, послать ему в сопровождение пару истребителей было бы нелишне. Но не додумались. Извините, Василий Петрович, — в том же шутливом тоне ответил Круклис. — Но мы исправимся. Подтвердим радиограммой, что он тут был и именно так, как он об этом просил. Когда у «двадцать второго» очередной сеанс связи?

— Через два дня, — доложил Доронин.

— Вот тогда и подтвердим. А уж в следующий раз, а мы его вызовем, как только прибудут основные гости, можете быть уверены, он от нас не уйдет.

— Да уж, пока он на крючке, тянуть с этим не стоит, — согласился Ефремов. — Но я с другими сомнениями к вам пришел посоветоваться. Конечно, у нас все рассчитано и все пока идет так, как надо. Но неужели мы впустим в Москву этих двоих? Ведь вы подумайте, товарищи, они будут вооружены, что называется, до зубов. В том числе и минами дистанционного управления. И еще бог знает чем. Привезут какой-нибудь чумы, холеры. От этих гадов всего следует ожидать. А как они поведут себя в нашем городе, это мы можем только предполагать. Мы их ждем с одним заданием. А они могут прибыть сюда с совершенно другим. Заряды, которые они привезут, надо думать, будут умело замаскированы. Разложить их в разных местах, там, где ходит побольше народа, дело нетрудное. Взорвать по радио — еще легче. И вот вам уже эффект! Служба Шелленберга сумела сделать дело, а мы прохлопали. И где? В самом центре столицы. У себя под носом. А отсюда непременно политические выводы на весь белый свет. Геббельс не упустит случая, постарается объяснить: немецкая разведка сильна, как и прежде. Она все может и все умеет. Тут ведь игра-то простая. Что вы скажете по этому поводу?