Софья Орех - Долгий путь скомороха. Книга 3

– Друга она во мне увидела, Никифор. Товарища по охоте… Ох, я же тебе и остальным чудо чудное ещё не показал! – воскликнул Ратмир и потащил старика Никифора к конюшне.

Там уже толпились мужики и, цокая языками и причмокивая, не сводили восхищённых глаз с сине-чёрного как смоль скакуна Яхонта.

– Вот, Никифор, смотри какой красавец! – гордо воскликнула Ратмир и, подойдя к скакуну, обнял его за красивую лебединую шею. Яхонт признал хозяина и, заржав, положил ему на плечо свою большую, породистую голову.

Старик Никифор онемел. Мужики толпились вокруг коня и только качали головами.

– Эй, хозяин, продай красавца! – выкрикнул кто-то из толпы.

Все окружающие расхохотались.

– Да у тебя, Митяйка, за всю жизнь столько денег не скопиться, чтобы такого красавца приобресть, – отозвался кто-то из них.

– Это мой конь! – грозно посмотрел на них Ратмир. – Любого, кто к нему подойдёт – он просто копытами забьёт, а я потом ещё и добавлю.

– Этот может, – вздохнул один из постояльцев. – Вон, какой зверюга!

– А ты, Никита Петрович, это сейчас про коня или про его хозяина? – поинтересовался кто-то из толпы.

– Да они оба стоят друг друга, – махнул рукой постоялец. – Пойдёмте, братцы. Нам такого скакуна только во сне видать можно.

И толпа зевак стала расходиться.

– Где ты его взял? – только и промолвил ошеломлённый старик Никифор, медленно подходя к скакуну. Тот при виде приближающегося незнакомца начал волноваться, раздувая ноздри и вращая глазами. Ратмир, похлопал рукой по блестящей, отливающей синевой чёрной морде жеребца, и радостно улыбаясь, рассказал старику Никифору о том, как ему достался такой красавец.

– Что могу сказать? Молодец! Не украл, не купил, а честно заслужил, – искренне похвалил тот скомороха и тут же озабоченно спросил: – Значит, ты теперь точно не можешь никуда уехать из Москвы?

– Пойдём отсюда, Никифор, – Ратмир кивнул конюху и, протянув ему монету, предупредил: – Береги его как собственную зеницу ока! Корми хорошо и аккуратнее там, когда щёткой тереть станешь. Головой отвечаешь.

Они вышли из тёплой, пропахшей навозом конюшни и вновь подошли к плетню.

– Получается, что нет мне возможности пока уехать из Москвы. И как надолго – я не знаю, – негромко произнёс Ратмир.

Старик Никифор вздохнул: – А так хотелось в жарких краях зиму переждать.

– Если хотите, отправляйтесь пока без меня. Представления давать сможете. Да и деньги у нас в запасе имеются. Вам хватит, – прищурившись, произнёс скоморох и посмотрел куда-то в прихваченную первым снегом даль.

– А так можно? Ты не обидишься? – недоверчиво посмотрел на него старик Никифор.

– Конечно можно. И чего обижаться?! Наоборот мне легче будет, если буду знать, что вы уже там и всё у вас хорошо, – улыбнулся Ратмир. – Только у меня к тебе одна просьба будет, Никифор.

– Слушаю.

– Помнишь, я рассказывал про двух мальчишек-братьев, что живут у Красных ворот?

– Припоминаю. И что?

– Они поедут с вами. Там вас найдут люди из коллегии, где в своё время учился я, и заберут их, – Ратмир перевёл взгляд на старика Никифора. – Там же должен остаться и Теодорка. Ему уже давно пора начинать постигать главные науки.

– Почему не здесь, Ратмир? – тихо спросил старик Никифор.

– Потому что здесь, на Руси, эти коллегии только строятся. Ты против?

– Да нет, Ратмир. Глядя на то, чему ты выучен, я только рад, что они будут обучаться там же. А как быть с верой? Они же – православные.

– Никто их не будет принуждать к смене веры. В том городе несколько православных храмов, – вздохнул Ратмир.

– А Елена? Она хотела быть рядом с сыном.

– Я уже говорил ей, что для неё там найдётся занятие, если только она сама захочет. Если же захочет остаться с вами, то навещать Теодорку сможет в любое время. У Теодорки острый ум и ему обязательно нужно учиться дальше! – повторил Ратмир, поёживаясь от холода. – Всё, Никифор, пошли в дом.

– Погоди, Ратмир. А что с Андрейкой? Он же так и не научился пока говорить нормально. Тяжело ему будет среди обычных ребятишек…

– Не беспокойся за него, Никифор, – улыбнулся посиневшими от мороза губами скоморох. – Есть в Италии один известный живописец – Паоло Кальяри. Так вот, – ему уже показали рисунки нашего Андрейки, и он с нетерпением ждёт его в своей мастерской. Сказал, что мальчишка чертовски даровит и что с удовольствием возьмёт его к себе учеником.

– Вот как! – подивился старик Никифор и как-то по-иному посмотрел на Ратмира.

– А это лично для тебя, Никифор, – тихо произнёс Ратмир и, достав из обшлага рукава кафтана свёрнутый в трубочку листок бумаги, протянул ему.

– Что это? – озадаченный старик Никифор аккуратно взял листок и развернул его.

– По-итальянски я тебя учил писать, должен прочитать, – усмехнулся Ратмир, поднося к губам озябшие ладони, и попытался согреть их своим дыханием, притоптывая на месте. Он сочувственно наблюдал за тем, как озабоченный старик Никифор, шевеля губами, по слогам пытался прочитать написанное. Как вдруг он замер, впился глазами в листок бумаги. Потом опять усиленно зашевелил губами и наконец, поднял на него растерянный взор: – Это…

– Да, Никифор, это данные о пути по которому следует Мирослава. У меня есть такая возможность, – Ратмир перевёл грустный взгляд опять куда-то вдаль.

– Он тебе нужен? – только и спросил старик Никифор. Листок в его руке чуть подрагивал.

– Нет, Никифор, – вздохнул Ратмир. – Можешь оставить себе. Я запомнил всё, что мне нужно…

И они наконец-то направились в дом.

Глава 8

В Александрову слободу Ратмир поехал на своей татарской лошади. На плечи он набросил добротную тёмно-синюю однорядку по типу плаща. Под неё виднелся бархатный серый с ажурными пуговицами кафтан. На ногах были такие же штаны, поверх которых отливали красным мягкие, сафьяновые татарские сапоги-ичиги. На голове у Ратмира красовалась серебристая бархатная шапка-мурмолка с отворотами.

Предстоящая встреча с царицей очень сильно беспокоила его. Он был наслышан о своенравном характере второй жены Иоанна Четвёртого. Знал, что среди бояр она пользовалась дурной репутацией и славилась мстительностью и злопамятностью…

Скоморох скакал на своёй лошади и шёпотом проговаривал про себя любимую молитву Учителя: « Anima Christi, sanctifica me. Corpus Christi, salva me. Sanguis Christi, inebria me. Aqua lateris Christi, lava me. Passio Christi. conforta me…»

Проезжая охранные посты в Александрову слободу Ратмир вдруг отметил, что опричники стали относиться к нему с большим интересом и уважением. Правда, не сразу признавали его без бороды. Вот и на предпоследнем посту хорошо ему знакомый охранник Фома, в который раз уже проверяя у него доездную память, живо поинтересовался по какой такой причине тот избавился от растительности на лице.