Эндрю Уилсон - Искусство убивать. Расследует миссис Кристи

– Ох, кажется, и мне придется сейчас краснеть.

– Перестаньте, Дэвисон, вы же знаете, я не про вас.

– Откуда мне знать? Но к делу. Значит, вы поговорите со слугами, а я попробую выяснить в министерстве что-нибудь о полковнике Кристи.

– Вы подозреваете, что он грубое животное?

– Да. Как и большинство мужей, правда?

Уна расхохоталась. Давно уже Джон не слышал ее смеха. А раньше ей были свойственны вспышки внезапного веселья, с неудержимым взвизгиванием и фырканьем, что совершенно не подобало юной леди. Джону не хватало этих ее выходок. Он уже решил, что природная смешливость Уны почила вместе с ее отцом в могиле на церковном кладбище в Суонидже. Дэвисон готов был сделать все, чтобы поддержать Уну, если детективная игра хотя бы отчасти вернет ей радость жизни.

– Я, наверное, никогда не выйду замуж, – прервала Уна возникшую паузу.

– Это еще почему? – изумился Дэвисон.

– Ну, не знаю. Вы же сами говорили, что мужья бывают страшными занудами. Я еще не встречала мужчин, с которыми хотелось бы связать свою судьбу.

– Рад это слышать, – рассмеялся он.

– Даже про отца такого не скажу. Я любила его всем сердцем, но и он иногда ужасно досаждал маме.

– Да ну?

– Да. А у нынешних молодых людей из богемы такие же ветхозаветные взгляды, как у предков. Для вида рассуждают о свободе женщин, а на деле следят за каждым шагом жены или подруги. Вот она, отсталость, никуда не делась!

– Уверен, что вам все-таки встретится достойный джентльмен. Вы влюбитесь, и все, что вы сегодня наговорили, покажется вам чепухой.

– Сомневаюсь. Я хотела бы выйти за человека, который позволил бы мне быть собой, ни в чем бы меня не ограничивал и не ожидал от меня слишком многого. А это вряд ли возможно.

Опять наступило молчание. «Может быть, признаться ей?» – подумал Дэвисон. Момент казался подходящим. Вдруг она как раз побуждает его открыться? Джон хотел было задать ей вопрос, но не успел найти нужных слов, – Уна, похлопав его по колену, вскочила с дивана.

– Я разболталась, как школьница, а у нас серьезное дело. Я должна утереть нос этому тупице Кенварду, чтобы он не задавался. – Она вдруг умолкла. – Простите, вы хотели что-то сказать?

Джон, улыбнувшись, покачал головой:

– Нет-нет, ничего существенного.

Что на Кёрса нашло, когда он выбирал место встречи? Я не могла представить его в святой обители. Но чем была я лучше Кёрса?

Он сказал, что мы должны встретиться около церкви Христа в парке Стрей и поговорить о самом тяжком из грехов, об убийстве. Хорошо еще, что церковный двор был пуст: я не посмела бы посмотреть другому христианину в глаза. Я взглянула на башенные часы. До назначенного времени оставалось пятнадцать минут. Дул порывистый восточный ветер, и губы у меня начали трястись от холода, но мне казалось невозможным найти убежище в храме. Засунув руки в карманы нового пальто, я стала прогуливаться вокруг кладбища.

Когда пробили часы, какая-то фигура в черном открыла калитку и направилась ко мне. Это был Кёрс, но его вполне можно было назвать призраком самой смерти. Смерть казалась мне неплохим выходом, я предпочла бы умереть, нежели выполнять приказы Кёрса.

– Как вы устроились в гостинице? Надеюсь, вам вполне удобно там? – осведомился он, приблизившись ко мне и встав около могильной плиты.

В обычных условиях это был бы нормальный учтивый вопрос, но в данной ситуации он звучал неестественно, был не к месту. Что я могла ему ответить? Что я наслаждаюсь отдыхом? Что мне понравилась игра оркестра? Что я собираюсь записаться на массаж? Я просто кивнула в ответ.

– Это хорошо. Я боялся, что здешняя жизнь покажется вам слишком… примитивной, что ли. Некоторые из постояльцев, конечно, провинциальные обыватели, но вам недолго придется терпеть их общество.

– Я хотела спросить вас, когда…

– Когда вы должны совершить убийство? – Кёрс перешел на шепот, хотя, кроме нас двоих, на кладбище никого не было.

– Вы, однако, не стесняетесь в выражениях.

– Какие могут быть церемонии? Вы тоже предпочитаете называть вещи своими именами. Я читал ваши книги, миссис Кристи.

– Да уж, – хмыкнула я.

– Думаю, в конце недели будет в самый раз.

Как, уже? Я была застигнута врасплох, к тому же меня покоробила речь Кёрса. Он говорил об убийстве, словно о пустячной просьбе, выполнить которую не труднее, чем отвезти бисквит или баночку с земляничным вареньем на деревенскую ярмарку.

– В конце недели? Нет, это слишком скоро.

– Боюсь, у вас нет выбора. Все условия для этого будут к тому времени созданы.

– Да, но…

– Я объясню, как лучше всего действовать. Вы отправитесь в Лидс, где моя жена Флора живет после того, как мы расстались. Придете к ней домой и убьете ее. Каким способом – решайте сами, но я советую вам выбрать тот, что позволит незаметно скрыться. Шансов попасться у вас, как мне кажется, не больше, чем у меня самого. А сам процесс, думаю, мог бы вам даже понравиться. Этот опыт наверняка придаст вашим книгам бо́льшую достоверность. – Кёрс снял черную кожаную перчатку и, открыв портфель, достал оттуда большой коричневый конверт, продолжая наставлять меня: – Совершив убийство, вы должны вернуться в Харрогейт, как мы договорились. Когда будет напечатано сообщение о ее смерти – подтвержденной врачом, разумеется, – я поеду в Лидс, чтобы убедиться, что она мертва. – Он глубоко вздохнул и удовлетворенно выпятил грудь. – Не могу передать, какую радость доставляет мне эта мысль. Я верю, что нами движет само Провидение.

– Что-что?

– Мне кажется знаменательным, что мы сегодня встретились в этом святом месте. Трудно найти что-нибудь более подходящее. Мы как бы выступаем под эгидой Господа Бога.

– Знаете, у меня другое представление о Боге. – Я выплюнула эти слова так, будто мне в рот попало что-то зловонное.

Меня вдруг охватили слабость и тошнота. Я оперлась рукой о могильную плиту.

– Разрешите поддержать вас, – сказал Кёрс, подавшись ко мне.

– Нет! Не надо. Все нормально, благодарю вас.

Он сделал жест, словно собираясь взять меня за запястье. Рана моя зажила, но сама мысль о том, что он прикоснется ко мне, была невыносима. Рука Кёрса оставалась протянутой еще некоторое время. Он явно наслаждался моим замешательством.

– Может быть, стоит прогуляться по кладбищу и вы почувствуете себя лучше? Вы еще не успели рассмотреть надгробия?

Он пошел по травянистой дорожке между могил, и я поплелась за ним, как послушный ребенок со скучающим взглядом.

– Должен признаться, кладбища – мое хобби. Когда я приезжаю в город, где еще не бывал, то первым делом иду на кладбище. Надписи на могильных памятниках просто завораживают меня. Они дают пищу воображению. Я придумал развлечение: когда посещаю какое-нибудь кладбище впервые, брожу среди могил – вот как мы сейчас – и представляю, как жили люди, похороненные под этими камнями. Возьмем, к примеру, эту могилу. Здесь лежит Мармадьюк Лаптон, родившийся в тысяча семьсот девяносто девятом году и умерший в тысяча восемьсот сорок девятом. Что можно сказать о нем? Его имя – довольно красивое, правда? – позволяет предположить, что он был городским обывателем. Мне он представляется человеком с ухоженными бакенбардами и твердым, как эти надгробные плиты, характером, строгим моралистом, непоколебимым в вере. Но на могильной плите написано также, что его дочь Кристана умерла в возрасте одного года. Интересно, как Мармадьюк справился с утратой. Может быть, горе заставило его усомниться в Боге? А может, его утешила мысль, что Бог берет к себе самых лучших, самых невинных? Я смотрю, вы что-то притихли. Что вы думаете обо всем этом, миссис Кристи?