Эндрю Уилсон - Искусство убивать. Расследует миссис Кристи

– В каком смысле? Не понимаю.

– Вы можете осуществить то, ради чего приехали.

– Отравить вас? Нет, это исключено.

– Но, дорогая, давайте смотреть в лицо фактам. Мне осталось жить каких-нибудь два-три месяца. Если я могу спасти жизнь вашей дочери, вы не должны препятствовать этому. Это единственное разумное решение.

Я посмотрела в зеленые глаза Флоры. В них светилась бесконечная доброта.

– И если риск, что все пойдет неправильно, будет минимальным, – добавила она.

– Боюсь, я недостаточно хорошо владею этими навыками, чтобы гарантировать, что вы останетесь живой.

– Но вы ведь были готовы рискнуть, когда пришли сюда?

– Да, но…

– И никаких «но». Вы же понимаете, что альтернативы нет. Ответьте, вы хотите, чтобы ваша дочь пострадала от рук этого монстра?

– Что за вопрос? – возмутилась я. – Но я не вижу…

– Не видите, каким образом она может пострадать? В распоряжении моего мужа есть целый ряд мерзавцев. Я уверена, хотя и не могу этого доказать, что он или его сообщники виновны в смерти моих родителей. Все, включая полицию, рассматривали ее как результат случайной аварии на дороге, таков был и вердикт коронера. Но я всегда подозревала, что к этому приложил руку Патрик или один из его приспешников.

– А что именно произошло?

– Родители в тот вечер ездили в Лидс, были в театре, а после спектакля зашли в ресторан. Должна признаться, отец любил выпить. Предполагали, что на обратном пути он не справился с управлением и автомобиль врезался в дерево.

– О господи, какой ужас! Но что заставляет вас думать…

– Что трагедия произошла не случайно? Я просто чувствовала: то была извращенная месть со стороны Патрика. Наверное, муж считал, что та авария, в которой он пострадал, лишила его того, что ему полагалось. Он не мог иметь ребенка, и хотя понимал, что это не моя вина, обвинял меня и хотел отомстить. Я не могла ничего доказать – к тому же, вероятно, Патрик был тут все-таки ни при чем. Однако я поняла, что от него можно ожидать чего угодно.

По моей спине пробежал холодок.

– О, да вы дрожите, – сказала Флора, пощупав мою руку. – Вы замерзли. Одну минуту.

Она прошла в другой конец комнаты и сняла со спинки стула шотландскую шаль в темно-красную и фиолетовую клетку.

– Возьмите это. – И она набросила шаль мне на плечи.

– Спасибо, – отозвалась я. – Я действительно озябла.

Когда я похвалила расцветку шали, Флора тут же предложила мне оставить ее у себя. Я отрицательно покачала головой и сказала, что не могу принять такой подарок.

– Вы, похоже, взяли за правило отказывать мне во всем, – заявила Флора с насмешливой искоркой в глазах. – Я всерьез обижусь, если вы не согласитесь на оба предложения.

Я не нашлась с ответом. Это напомнило мне случай в детстве, когда родители подарили мне на день рождения йоркширского терьера. Я была так счастлива и потрясена, что заперлась в туалете, поскольку не знала, какими словами их благодарить.

– Она вам к лицу, – заметила Флора. – А теперь расскажите-ка подробно, каковы были ваши планы.

Уна отложила утренний экземпляр «Таймс» и взяла блокнот. Подчеркнув адрес доктора Кёрса, она занесла его в список дел на этот день. После бегства из дома Нэнси Нил в Кроксли-Грин она все-таки отыскала публичную библиотеку в Уотфорде и собрала кое-какие сведения о докторе. Он окончил Лондонский университет и работал некоторое время в Лидсе, затем переехал южнее, в Гилфорд, после чего занялся частной практикой в Рикмансворте. Опубликовал пару статей о паллиативном лечении. Никакого вреда от визита к нему не могло быть.

Накануне вечером она позвонила Дэвисону из непритязательной, но вполне комфортабельной гостиницы в Гилфорде и сообщила ему кое-что новенькое. Рассказывать все полностью она не хотела, потому что он не одобрил бы ее методы расследования. Уна представляла, что сказал бы Джон по поводу того, как она пробралась в дом полковника Кристи под вымышленным именем, как порвала юбку и болтала с портнихой, чтобы выяснить адрес Нэнси Нил, и как явилась к ней домой, прикинувшись родственницей миссис Кристи. Нет уж, лучше пока умолчать об этом. Вот когда она опубликует свое сенсационное сообщение, тогда можно будет признаться Дэвисону, какими сомнительными способами она добывала информацию. Но не раньше.

После завтрака Уна отправилась в Рикмансворт, где объехала стороной центральную улицу, чтобы не попасться на глаза миссис Пибоди. Оставив машину в конце Ректори-лейн, она добралась пешком до дома доктора Кёрса, где он также принимал больных. Секретарша-шотландка сказала, что доктора нет дома, но к полудню он вернется. Уна не назвала ей своего имени, решив зайти позже. Ехать в центр города не хотелось, и вместо этого она прогуливалась с час вдоль канала, обдумывая дело, которым занималась. Она чувствовала, что идет по горячему следу и что это может изменить ее жизнь.

Вернувшись в приемную доктора, Уна представилась секретарше и в ожидании доктора стала осматривать большую комнату с эркерами, в которой царил идеальный порядок. Все находилось на своих местах. Большой книжный шкаф позади стола секретарши был заполнен медицинскими учебниками и журналами. На одной из настенных полок красовалась ваза с цветами, на другой были разложены инструменты, которые в старину, очевидно, использовались для осмотра больных. В застекленном шкафчике стояли синие бутыли с узким горлышком. Уна, прищурившись, попыталась разобрать надпись, выдавленную на одной из них, и в это время в приемную решительным шагом вошел бородатый мужчина.

– Еще раз доброе утро, миссис Джонстон, – произнес он. Голос его был звучным, грудным – такой тембр побуждает пациента раскрыть все свои секреты.

– Уже можно сказать «добрый день», доктор.

– В самом деле, в самом деле… А кто к нам пожаловал? – спросил он, глядя на Уну. – Не припомню, чтобы мы встречались.

– Да, правда, – сказала Уна. – Я приехала из Лондона и остановилась у друзей недалеко отсюда. Хотела бы проконсультироваться с вами по одному вопросу.

– Вот как? – отозвался доктор, приподняв брови. – Давайте пройдем сюда. – Он провел Уну в кабинет, находившийся в глубине дома. – Присаживайтесь, пожалуйста. Так что у вас за вопрос?

Недавно Уна убедилась в том, что вранье воспринимается с бо́льшим доверием, если содержит крупицы правды. К данной тактике она решила прибегнуть и теперь.

– Понимаете, доктор, я стала слишком много нервничать.

– Из-за чего?

– Это началось после смерти моего отца, полтора года назад.

– Вы были близки с ним?

– Да, я была его любимой дочерью. По крайней мере, мне хотелось так думать. Казалось, между нами существует особая связь. Может быть, конечно, я просто воображала это. Как бы то ни было, после его смерти я утратила способность радоваться жизни. Я почти никогда не улыбаюсь, не говоря уже о том, чтобы смеяться.