Эндрю Уилсон - Искусство убивать. Расследует миссис Кристи

И действительно, картинка в черно-синих тонах с огромной цифрой «4» на фоне силуэта ночного Лондона была, наверное, наиболее удачной деталью всей книги. Но об этом я сейчас тоже не хотела говорить.

– Со страхом ожидаю рецензий на книгу, – призналась я.

– Ну, т-тут как раз можно не волноваться, – заверил меня Корк. – До меня д-дошли слухи, что «Т-таймс литерари сапплемент», к примеру, с-собирается опубликовать вполне п-приемлемый отзыв. А еще я слышал, кстати, что к-книгу хотят издать этой осенью в Америке. Я уверен, – добавил он, помолчав, – что в голове у вас з-зреет замысел следующей к-книги. Я п-понимаю, что вы не хотите выдавать никаких с-секретов, но, может быть, вы м-могли бы намекнуть мне…

– Простите, но мне не хочется спешить, – ответила я. – Вы же знаете, что я довольно суеверна в этом отношении.

– Конечно, конечно, п-понимаю, – уступил он мне.

Корк еще минут двадцать рассуждал о договорах, условиях серийного издания и доходах, но я была не в состоянии как следует сосредоточиться на этих вопросах.

– Ну, мне пора домой, надо приниматься за работу, – сказала я, вставая.

Корк проводил меня до двери.

– Спасибо, что н-нашли время заглянуть ко мне, миссис К-кристи. Буду ждать вашей с-следующей книги. Не х-хотелось бы узнать о ней от моей супруги, уже после п-публикации. Жена надеется, что в к-книге будет фигурировать этот смешной б-бельгиец с усами. Не могли бы вы п-просветить ее на этот счет?

– Ничего не буду раскрывать заранее, мистер Корк. Мне кажется, вы достаточно хорошо знаете меня, чтобы не задавать таких вопросов, – ответила я чуть резче, чем намеревалась.

– Конечно, конечно, всего х-хорошего, – отозвался он несколько озадаченно. – Д-до встречи.

Я вышла из конторы и почувствовала укол совести. Почему-то я обошлась довольно бесцеремонно с милым мистером Корком. Водитель такси, доставивший меня с Флит-стрит на вокзал Ватерлоо, пытался завязать со мной разговор, но я была в таком смятенном состоянии, что сердито оборвала его, и это еще больше усилило мое недовольство собой.

Обычно я любила ездить поездом в Саннингдейл и смотреть в окно, но сегодня мне не доставляли никакого удовольствия даже такие заурядные вещи. Кёрс отравил мне само существование.

Со станции я пошла домой пешком – сумка была не особенно тяжелой. С каждой минутой из десяти, потраченных на дорогу, чувство страха во мне возрастало, словно я приближалась к своей смерти. Не считая Розалинды и Шарлотты, моей секретарши и близкой подруги, а также, разумеется, жесткошерстного терьера Питера, все в доме в последний год лишь огорчало меня и погружало в тоску.

Когда я впервые увидела этот импозантный и довольно нелепый дом, то подумала, что содержать его будет затруднительно. Однако Арчи объявил: это как раз то, что нам надо, – и я согласилась на покупку. Впоследствии выяснилось, что дом пользуется дурной репутацией и, вполне вероятно, на нем лежит проклятие. Говорили, что первый его владелец разорился, а у второго не сложилась личная жизнь: жена сбежала с другим мужчиной. И отчего, интересно, Арчи выбрал для семейного гнездышка имя Стайлз? Так назывался дом из моего первого романа, опутанный сетями обмана и интриг, – дом, где было совершено убийство…

Служанка Китти приняла у меня шляпу, пальто и сумку и сообщила, что мисс Фишер, то есть Шарлотта, вышла на прогулку с Розалиндой и Питером. Это было к лучшему, так как я могла не удержаться и рассказать Шарлотте о случившемся. Если она заметит мое подавленное настроение, я скажу, что опять разругалась с Арчи. Шарлотта знала о наших неладах, впрочем я была уверена, что и все остальные в доме, включая слуг, тоже. Только абсолютно глухой мог бы оставаться в неведении.

Поднявшись в свою спальню, я достала кожаный чехол с набором из трех мячей для гольфа и меток для мячей, который я хотела подарить Арчи к Рождеству. Дурацкий подарок, конечно, с учетом всех обстоятельств. Кого я пыталась обмануть? Арчи был почти наверняка потерян для меня. Сердцем его завладела другая женщина. Но если бы завтра он сказал, что порвал с мисс Нил, я открыла бы ему свои объятия. Мне вспомнилась строчка из одной моей книги: «Сердце женщины, которая любит, простит многое». Это было сказано обо мне.

С самой первой нашей встречи на танцевальном вечере у Клиффордов в Агбрук-хаусе я сознавала, что Арчи слишком красив для меня. Он был высок, белокур, голубоглаз. У него был греческий профиль, ямочка на подбородке сводила меня с ума. Мне было всего двадцать два года, но я уже привыкла считать свою внешность заурядной, вопреки комплиментам поклонников, и не могла понять, что Арчи нашел во мне. Я и в разговоре не блистала. Но в ту нашу встречу четырнадцать лет назад между нами пробежала искра, и мы оба это чувствовали.

Арчи уговаривал меня отказать всем молодым людям, с которыми у меня были заранее расписаны танцы, – он настаивал на монополии. И я с радостью поддалась ему. К концу вечеринки я убеждала себя, что вполне могу удовлетвориться потрясающими переживаниями этого вечера, так как с Арчи мы больше не увидимся. Я выйду за положительного добросердечного Реджи, который вернется когда-нибудь из Гонконга. Он присылал мне оттуда письма, и хотя я была уверена, что он будет хорошим мужем, я в то же время сознавала, что меня не будет бросать в дрожь всякий раз, когда он войдет в комнату. Теперь я задним числом понимала, что было глупо ожидать от жизни чего-то большего, чем мужчина вроде Реджи. Мне надо было довольствоваться браком с ним, а не прельщаться знаками внимания со стороны Арчи. Я жалела, что не прислушалась к мнению мамы о нем. Как это она говорила? Ах да: «В нем есть что-то безжалостное». А Пег, мать Арчи, я сразу не понравилась. Она считала меня, как это ни смешно, современной женщиной, не отличающейся строгостью поведения, – и все потому, что я любила воротники типа «Питер Пэн». Нелепое суждение, не имеющее ничего общего с действительностью.

Неодобрение обеих матерей в сочетании с начавшейся войной лишь укрепляло решимость связать наши судьбы. Когда Арчи дали трехдневный отпуск во время рождественских каникул 1914 года, мы, несмотря на протесты его матери, у которой в то время жили, в канун Рождества поженились. Все было проделано в такой спешке, что я даже не успела толком подготовиться и выглядела, должно быть, кошмарно в смешной фиолетовой бархатной шляпке. Но тогда это не имело значения, мы были слишком счастливы.

Открылась входная дверь, и раздался крик Розалинды:

– Мама, мама! Мы вернулись!

Я вытерла глаза платком, посмотрела на себя в зеркало и спустилась к своему ангелочку.

– Жалко, что ты не видела, как смешно вел себя Питер, – сказала она, снимая пальто. – Он познакомился с таксой по имени Фредди, когда мы гуляли около площадки для гольфа. Они носились друг за другом, а потом неожиданно мимо них с площадки пролетел мяч, и они кинулись…