Иван Погонин - По следам фальшивых денег

Она опять заплакала.

Кунцевич сжал ее в объятиях и стал укачивать, как маленькую девочку.

– Знаешь, Эмилия, а я, наверное, смогу тебе помочь.

– Чем? – В голосе девушки было столько надежды, что Мечиславу Николаевичу стало не по себе.

– Дело в том, что я знаком и с русским послом, и с префектом. Открою тебе секрет: в Петербурге собираются строить метрополитен. Наше министерство рассматривает два проекта: французский и английский. Французы и англичане буквально передрались между собой за нашу благосклонность, вложения-то предполагаются миллионные! Как они нас только не заинтересовывают! Кстати, эта гостиница тоже не за счет русского царя, а за счет Французской Республики. Я поговорю с послом и с префектом. Скажу им, что Левенталь тебя обманул, что ты ничего не знала. Ты дашь против него показания, поможешь его разыскать и всем будешь говорить, что про фальшивые деньги он тебе ничего не рассказывал. Тебя не за что будет привлекать.

– А когда они поймают Роберта? Он же про меня все расскажет!

– Кто же этому беглому каторжнику поверит?

– А вдруг поверят? Не знаю, мне надо подумать.

– Подумай. Подумай, что лучше – жить с бомбистом без единого су в кармане или увидеть родителей? Они небось о тебе все глаза выплакали.

Эмилия опять зарыдала.

Кунцевич жарко убеждал Себиля:

– Жюль, я двадцать лет в сыске, меня не обманешь. Я полностью в ней уверен, она к делам Левенталя не причастна, ее не за что арестовывать. Она согласна прийти к вам и все рассказать. Пусть будет свидетелем. Хороший свидетель всегда лучше, чем обвиняемый, против которого нет улик, правда?

– Вопрос с арестом решаю не я, а следователь, – потупив глаза, проговорил Себиль.

– Ну так попроси следователя. Ты же можешь его попросить?

– Могу, но послушает ли он?

– А ты проси поубедительнее, а? Попроси Жюль, я в долгу не останусь, ты меня знаешь. Давай вместе попросим!

Примчавшийся из Ниццы Легран и Дароль допрашивали Эмилию почти четыре часа. Когда она вышла из кабинета, то еле держалась на ногах. Кунцевич отвез ее в гостиницу.

– Мила, номер я оплатил до конца следующего месяца. Господа полицейские обещали после окончания следствия больше тебя здесь не задерживать. Они даже купят тебе билет до самого дома. Вот триста франков, на месяц этого должно хватить. А я уезжаю. Господин министр склонился к английскому проекту и срочно вызвал меня в Петербург. Поезд отходит через два часа.

– Я провожу!

– Нет. Долгие проводы, лишние слезы.

Она бросилась ему на шею. Кунцевич отстранил ее, поцеловал в щеку, развернулся и ушел. Так стыдно ему еще никогда не было.

– Людвиг Теодорович, проснитесь! Ну проснитесь же! Ну, кому говорю!

Тараканов нехотя раскрыл глаза. Роза не давала ему спать всю ночь и угомонилась только под утро. Коллежский секретарь уснул совершенно измочаленным. Но молодой организм взял свое: тех двух-трех часов, которые она предоставила ему для отдыха, вполне хватило для восстановления сил. Он повернулся лицом к своей гостье и провел рукой по ее спине.

– Хватит, хватит, Людвиг, не до любви мне сейчас. Голова раскалывается, такое впечатление, что в ней духовой оркестр играет. Причем играет не в лад. Хватанула я вчера лишнего. Извольте, милостивый государь, распорядиться насчет шампанского.

Тараканов нехотя встал и начал одеваться. Когда он вернулся в каюту с ведерком, из которого выглядывало горлышко бутылки, Роза сидела на кровати, закутавшись в одеяло.

– Вы в Париж, что ли, за шампанским ходили? Я уж думала, не дождусь! Ну, не стойте столбом, открывайте скорее!

Певица опорожнила бокал в три глотка и тут же потребовала наполнить его снова. Теперь она только пригубила вино, потом достала из сумочки длинный мунд-штук, вставила туда тонкую папиросу и выжидательно уставилась на господина Эриксона. Тот спохватился и полез в карман пиджака за спичками.

– Сейчас допьем, и я к себе пойду, спать завалюсь. Ты без меня не скучай. Вечером встретимся в кают-компании. У нас на пароходе такой прекрасный аккомпаниатор объявился, под его игру петь одно удовольствие. Сначала я спою, потом в лото будем играть, на вино. Ну потом ужин, а потом… Потом ко мне пойдем, а то кровать у тебя больно узка. А сейчас, сделай милость, сходи погуляй, мне надо носик попудрить.

Когда подруга ушла, Тараканов быстро разделся и юркнул под одеяло.

Жизнь на пароходе благодаря постоянному пассажирообмену на пристанях не прекращалась даже в глухую полночь, а с рассветом начинала просто кипеть. Громадный медный куб с кипятком, топившийся от пароходного котла, всегда был к услугам палубных пассажиров, поэтому чаепитие у них продолжалось беспрерывно. А какое чаепитие без водки! С самого раннего утра на нижней палубе раздавался звон стаканов, пьяный смех, женский визг, треньканье гармошки. Но этот шум спать Тараканову не мешал абсолютно.

Проснулся он только в два часа дня, побрился, умылся и в ожидании самовара вышел на палубу. Пароход шел еще среди диких, безлюдных гористых берегов Шилки. Воздух был чистым, влажным, глубоко проникающим в грудь.

Раздался гудок – впереди показалась Покровка. Около нее с Шилкой сливалась приходящая из Монголии Аргунь, и образовывался Амур, несущий свои воды в ледяное Охотское море. Отсюда начиналась граница Китая, идущая по правому берегу реки на громадном протяжении, до устья Уссури. Тут уже против каждого русского поселения располагались китайские села и городки с игрушечными глиняными крепостями, гарнизонами войск, меланхоличными «ходями», культяпыми женщинами, грязными ребятишками и лавками с дешевым беспошлинным товаром, преимущественно спиртом и поддельными винами, предназначенными для русских обитателей края.

Пристали и отчалили от вытянувшейся вдоль реки Покровки, приняв одних пассажиров и выпустив других. В четыре Тараканов пошел в кают-компанию обедать.

Когда откушали, один из вчерашних партнеров предложил господину Эриксону отыграться, но тот решительно отказался.

Он подошел к фортепьяно и попытался двумя пальцами изобразить «собачий вальс». Настя учила его играть, но у нее ничего не получалось – Осипу Григорьевичу медведь наступил на оба уха. От воспоминаний о жене ему сделалось стыдно.

– Ах, оставьте, молодой человек, оставьте! Сейчас должен специалист прийти, – сказал кто-то из пассажиров.

– Да, я наслышан о прекрасном аккомпаниаторе. Он каким классом путешествует?

– Они-с в санитарном отделении едут, – ответил собиравший со стола посуду официант.

– Что так? Приболел?

– Нет-с. Мест-то классных на всех не хватило, вот капитан там их и разместил. Они большой компанией едут-с.

Вспомнив вчерашний разговор с приставом, Тараканов решил посмотреть на загадочного тапера.