Наталья Александрова - Тайна тринадцати апостолов

Нет, нужно делать вид, что ничего не случилось.

— Теперь я вижу, что вы — настоящая графиня! — восторженно проговорил Старыгин, подходя к своей преобразившейся коллеге.

— Вы тоже неплохо выглядите! — Анджела оглядела его с одобрительной улыбкой. — Луиджи, как всегда, постарался… триста лет что-нибудь да значат!

Тут же, не меняя выражения, она проговорила, обращаясь к своему пожилому собеседнику:

— Господин министр, позвольте представить вам подлинного виновника сегодняшнего торжества. Доктор Старыгин из Эрмитажа, это он привез нам эту замечательную картину… если бы не он, мы не увидели бы этого портрета… а это — синьор Кавальери, он очень много делает для нашего музея…

— Очень рад знакомству, — проговорил министр, кисло улыбнувшись.

— Синьора графиня преувеличивает мои заслуги, — скромно проговорил Старыгин. — Я — всего лишь сопровождающее лицо при портрете, тот, кого называют «плюс один»…

— Не нужно скромничать! — возразила Анджела. — Ведь это вы отреставрировали картину, и отреставрировали прекрасно!

Старыгин не успел ей ответить, потому что в этот самый момент громко заиграла музыка. Дмитрий обернулся и увидел в глубине зала музыкантов в костюмах восемнадцатого века и в ярких венецианских масках. Они исполняли «Времена года» Вивальди, причем на подлинных старинных инструментах.

Тут перед внутренним взором Старыгина появилась картина в подземелье, апостол с лютней в руке… или это была не лютня? Вот прекрасный случай выяснить, что это за инструмент!

Извинившись перед Анджелой, Дмитрий подошел ближе к музыкантам, чтобы разглядеть их инструменты. Однако ни один из них не был похож на инструмент с картины.

— Не знала, что вы такой любитель музыки! — проговорила, подходя к нему, Анджела. — Впрочем, как всякий культурный человек, вы разносторонни. Настолько разносторонни, что бросили бедную девушку ради Вивальди…

— Простите, доктор! — ответил Старыгин, смущенно улыбаясь. — Или лучше называть вас синьора графиня? Я думал, что у вас с министром какие-то секретные переговоры.

— Секретные? — Анджела делано рассмеялась. — Ничуть не секретные. Просто скучные. Вы же тоже работаете в музее и знаете, как это бывает — гранты, отчеты, финансирование…

— Даже сегодня? Ведь сегодня — праздник…

— Что поделаешь! Работа есть работа. А если вас так интересует музыка, я могу познакомить вас с руководителем этого ансамбля. Он — мой старинный знакомый…

Музыканты как раз закончили первую часть концерта и сделали маленький перерыв.

Анджела подошла к одному из них, высокому мужчине в лиловом камзоле и черной с серебром маске:

— Маттео, познакомься, это мой коллега из России, доктор Старыгин. Он большой любитель и знаток старинной музыки.

Тут же она перехватила чей-то взгляд и извинилась:

— Простите, я должна вас ненадолго покинуть.

Оставшись наедине с музыкантом, Старыгин проговорил:

— Анджела несколько преувеличила. Я не такой уж любитель старинной музыки и уж вовсе не знаток.

— Синьора графиня любит преувеличения! — По интонации музыканта Дмитрий Алексеевич почувствовал, что тот улыбается, но маска оставалась безучастной.

— Как это удобно — носить маску! — произнес Старыгин, не зная, о чем еще говорить. — Вы можете не следить за выражением своего лица. Маска позаботится об этом за вас.

— Да, это действительно удобно! — согласился с ним музыкант. — Маска решает множество проблем! Прежде, когда жители Венеции могли большую часть года ходить в масках, жизнь была проще. Проще и интереснее. Но вы, кажется, хотели меня о чем-то спросить?

— Как вы догадались?

— Маска делает людей очень наблюдательными! Из-под нее можно без опаски следить за собеседником.

— Да, вы правы, я хотел задать вам один вопрос… — Старыгин достал сложенный вдвое билет на вапаретто, разгладил его и показал собеседнику рисунок, который сделал в подземелье. — Вы наверняка знаете, что это за инструмент.

— Интересно… — Музыкант вгляделся в рисунок. — Очень интересно… это не виола, не лютня, хотя и очень похоже… знаете, вы поставили меня в тупик.

— Неужели? Ведь вы — специалист!

— Представьте себе! Единственное, что я могу вам посоветовать — сходите в церковь Сан-Маурицио, там находится музей музыкальных инструментов. Там вы можете найти этот инструмент или, во всяком случае, спросить о нем тамошнего смотрителя, синьора Томмазо Гвадичелли. Уж он-то наверняка вам поможет!

Музыкант взглянул на часы и извинился:

— А сейчас, простите, мне нужно продолжить выступление…

И ансамбль снова заиграл Вивальди.

Старыгин, покинув музыканта, отправился на поиски Анджелы. Он хотел узнать у нее, где находится церковь Сан-Маурицио, чтобы пойти туда завтра с утра пораньше.

Однако она словно сквозь землю провалилась. Старыгин уже обошел весь зал, как вдруг перед ним остановилась официантка в маске и костюме Коломбины.

— Доктор Старигин? — осведомилась она мелодичным голосом.

— Да, это я.

— Тогда это письмо адресовано вам. — Девушка протянула ему поднос, на котором, между двумя бокалами шампанского и канапе с фуа-гра, лежал узкий конверт. На этом конверте от руки, явно измененным почерком было написано: «Доктору Д. Старыгину».

Дмитрий поблагодарил девушку, взял конверт и распечатал его.

Внутри находился небольшой листок бумаги, на нем было всего несколько слов, написанных тем же измененным почерком:

«Если хотите все понять, приходите к «Двум венецианкам» через пять минут».

И все — ни подписи, ни пояснений.

Если хотите все понять…

Соблазн был слишком велик. Кто же не хочет все понять — даже если не знает, что под этим имеется в виду!

Старыгин помнил, в каком зале находится знаменитая картина Карпаччо «Две венецианки». Он вышел из шумного зала и направился по анфиладе музейных помещений.

Музыка и гомон праздника остались позади, Старыгин погрузился в ту особую, удивительную тишину, которая бывает только в опустевшем музее. В залах было оставлено только тусклое дежурное освещение, и из полутьмы на Старыгина с высокомерным неодобрением смотрели политики и аристократы давно минувших времен.

То ли от этих взглядов, то ли от царящей в музее загадочной полутьмы Дмитрий почувствовал какую-то тревогу и беспокойство. Идти с каждым шагом становилось труднее, как будто к его ногам были привязаны чугунные ядра, и Старыгин невольно замедлил шаги.

Наконец он вошел в нужный зал.

В полутьме ярким пятном выделялись золотистые волосы женщин.

Старыгин почувствовал себя как-то неуютно и отступил к окну.

Наступила тревожная, напряженная тишина.

Вдруг из соседнего зала донеслись быстрые приближающиеся шаги.