Грэм Барнет - Его кровавый проект

Тем утром я работал в сарае позади своего дома, когда услышал, что в деревне поднялся шум и гам. Я вышел из мастерской и встретил свою старшую дочь, которая была крайне расстроена и не смогла как следует объяснить мне, что же произошло. Я побежал туда, где рядом с нашим домом собрались люди. Среди всей этой неразберихи мы с женой отвели Родрика Макрея в дом, полагая, что он ранен из-за какого-то несчастного случая. Как только мы вошли, жена рассказала мне, что случилось, и, когда я спросил Родрика, правда ли это, тот совершенно спокойно подтвердил, что правда.

Тогда я побежал в дом Лаклана Маккензи и обнаружил там зрелище, слишком ужасное, чтобы его описать. Я закрыл за собой дверь и осмотрел тела — не теплится ли в них жизнь, — но жизни в них не было. Боясь, что дело закончится всеобщим побоищем, если родственники Лаклана Брода увидят эту сцену, я вышел и позвал мистера Грегора, чтобы тот постоял на страже у дома Маккензи.

Потом я побежал обратно к себе домой и отвел Родди в сарай, где и запер его. Он не сопротивлялся.

Мистер Грегор не смог помешать родственникам Лаклана Брода войти в дом и увидеть тела. К тому времени, как я запер Родди, они собрались жаждущей мести толпой, и мне не сразу удалось уговорить их уняться.

Что касается характера Родрика Макрея, он, несомненно, был чудаковатым мальчиком — не могу сказать, от рождения или из-за страданий, пережитых его семьей. Но свидетельства дела его рук не говорят о его здравом рассудке.

Боюсь, что недавно свершившиеся в приходе злые деяния представляют собой лишь бурлящую поверхность дикой, нетронутой цивилизацией жестокости тамошних обитателей; жестокости, которую церковь в последнее время успешно подавляла. История этих мест, говорят, запятнана черными и кровавыми преступлениями, люди демонстрируют определенную дикость и потворствуют своим слабостям, а такие черты нельзя искоренить на протяжении нескольких поколений. В то время как учение пресвитерия оказывает свое облагораживающее влияние, старые инстинкты неизбежно время от времени берут верх.

Тем не менее нельзя без потрясения узнать о деяниях вроде тех, что свершились в Калдуи. Однако то, что преступником оказался именно Родрик Макрей, а не кто-нибудь другой из прихода, удивляет меньше всего. Хотя этот субъект с детства посещал мою церковь, я всегда чувствовал, что проповеди мои падают в его уши, как семена на каменистую почву. Должен признать, его преступления говорят в какой-то степени и о моем собственном недосмотре, но иногда приходится жертвовать ягненком ради блага целого стада. В этом мальчишке всегда бросалась в глаза греховность, исправление коей, с сожалением должен сказать, находилось за пределами моих возможностей.

Мать мальчика, Уна Макрей, была легкомысленной и неискренней женщиной. Она регулярно посещала церковь, но, боюсь, принимала дом Божий за место, где можно поболтать и посудачить. Я часто слышал, как она поет на пути в церковь и по дороге оттуда, а после службы она вместе с другими женщинами оставалась на церковных землях и позволяла себе несдержанные разговоры и смех. Не раз я был вынужден сделать ей замечание.

Однако я вынужден добавить слово в защиту отца Родрика Макрея. Джон Макрей — один из самых преданных Священному Писанию людей моего прихода. Его познания Библии обширны, и он искренне соблюдает обряды. Однако, боюсь, как и большинство людей в этих краях, он хоть и повторяет слова Евангелия, но слабо понимает их смысл.

После смерти жены мистера Макрея я посетил его домочадцев, чтобы предложить им свою поддержку и молитву. Я заметил в их жилище много признаков приверженности суевериям, которым не место в доме верующего. Тем не менее кто из нас не без греха, и я считаю Джона Макрея хорошим и набожным человеком, не заслужившим того, чтобы быть обремененным столь преступным потомством.

Родрик Макрей был одним из самых талантливых детей, каких я учил после своего появления в этом приходе. Он легко опережал школьных товарищей в способности ухватить концепцию естественных наук, математики и языка и добивался этого без видимых усилий и даже без особого интереса. Что касается его характера, я могу поделиться лишь немногими наблюдениями. Он явно не был общительным, нелегко сходился с товарищами по школе, а те, в свою очередь, посматривали на него с некоторой подозрительностью. Со своей стороны, Родрик смотрел на одноклассников свысока, что порой граничило с презрением. Если б я решил пуститься в предположения, то сказал бы, что такое поведение было вызвано его превосходством в учебе. Тем не менее я всегда считал его вежливым и почтительным учеником, не склонным к непослушанию.

В знак своего высокого мнения о его способностях, когда Родрику исполнилось шестнадцать, я навестил его отца и предложил, чтобы Родрик продолжил учебу и со временем смог добиться положения, больше соответствующего его способностям, нежели работа на земле. С прискорбием должен сказать, что это предложение с ходу отмел его отец, которого я счел скрытным и туповатым субъектом.

С тех пор я больше не видел Родрика. До меня доходили тревожные слухи о том, что он плохо обращался со вверенными его попечению овцами, но я не могу подтвердить их правдивость. Могу лишь заявить, что я знал Родрика как доброго парня, не склонного к жестокому поведению, иногда свойственному мальчикам его возраста, вот почему мне трудно поверить, что он способен на преступления, в которых его недавно обвинили.

Редко повезет нарваться на другого такого же порочного типа, как Родрик Макрей. Даже маленьким мальчишкой он отличался злобным характером, какого не заподозришь в ребенке. Много лет считалось, что он немой и способен общаться неким сверхъестественным образом только со своей сестрицей — девчонкой не от мира сего, его сообщницей по злым выходкам. В приходе почти все считали его слабоумным, но я-то знал, что он — куда более злонамеренное создание, и его недавние подвиги это подтвердили.

С раннего возраста он был склонен издеваться над животными и птицами и крушил в деревне все подряд. В нем сидело коварство самого дьявола. Один раз, когда ему было лет двенадцать, в сарае моего кузена Энея Маккензи кто-то устроил пожар, уничтоживший ценные инструменты и много зерна. Мальчишку видели неподалеку от сарая, но он отрицал свою вину, и Черный Макрей (его отец, Джон Макрей) поклялся, что сын в то время не исчезал из поля его зрения. Поэтому Родрик Макрей избежал наказания, но виновником, как и в случае многих других происшествий, наверняка был он.