Сергей Богачев - Последний приказ Нестора Махно

Будучи младше капитана на три года, Александр Борисович существенно выше продвинулся по служебной лестнице, но он не единожды сравнивал свой жизненный путь с судьбой Задова. Как этому человеку удалось выжить в повстанческой армии Махно, сохранив с атаманом доверительные отношения до последнего, и при этом с 1920 года, согласно сведениям Марка Спектора и Петра Сидорова-Шестёркина, сотрудничать с ЧК? Однозначно, Лев Зиньковский-Задов — человек неординарный, способный на рискованный поступок, с обострённым чувством опасности и охотничьим чутьём — такой вывод для себя сделал начальник Одесского управления НКВД спустя три месяца их совместной работы.

— Завидую вашей жизнерадостности, Лев Николаевич… — начал разговор Розанов.

— Товарищ старший майор, Одесса наложила свой отпечаток. Климат, море, тут всё располагает к оптимизму, — с улыбкой ответил Задов.

— Ну да, ну да, — старший майор о чём-то на несколько секунд задумался. Он имел такую привычку — не стесняясь собеседника, брать паузу для обдумывания своей следующей реплики. А у меня вот так не получается… Заботы, тревоги, работа…

Розанов надел очки и стал перебирать бумаги в поисках нужного листа.

— Скажите, капитан, — начальник управления нашёл нужный лист. — Это ваша служебная записка?

Задов взял бумагу и пробежал по тексту глазами:

— Так точно! Докладная о результатах поиска документов атамана Махно.

— Вы ведь из бывших его соратников? — поверх круглых, маленьких очков в чёрной оправе на Лёву устремился колкий взгляд старшего майора.

— Так точно, товарищ старший майор. Курировал контрразведку, — невозмутимо ответил Задов. Каждый прошлый начальник управления тоже не преминул задать ему этот вопрос. «И этот туда же. Сколько лет прошло, а тема до сих пор актуальна», — подумал начотдела, не опуская взгляд.

— Не посвятите в детали?

— В моем личном деле есть все протоколы допросов, проведенных со мной в Харькове, все материалы проверок и показания свидетелей. Если у руководства опять возникли вопросы к этому этапу моей жизни, то стоит лишь отдать приказ архиву, и у вас на столе окажется целая библиотека. Её изучение потребует времени.

— Я ожидал другую реакцию, — медленно и тихо произнёс Розанов после некоторой паузы. — Хорошо. Не буду собой подменять товарищей из ЧК, проделавших большую работу, и полностью доверюсь их выводам.

У Задова в душе опять набирала силу буря сродни той, что выводила его из равновесия в Харькове, когда ему не верил никто, кроме Спектора, но Лёва был уже не тот — он сохранил добродушную улыбку на своём лице, ожидая, куда же выведет его начальник.

— Два с лишним года назад Нестор Махно скончался в Париже. Вы, капитан, не знаете, почему он, находясь в забвении и нищете, так и не воспользовался документами, компрометирующими наше высшее руководство?

— Могу только догадываться, товарищ старший майор, — отрапортовал капитан госбезопасности Задов. — У него их нет.

— А где же они?

— Наша агентура в Румынии добыла только один из них — реестр финансовых документов. Об этом указано в моей служебной записке от 28 ноября прошлого года. Кроме того, я докладывал вам лично, товарищ старший майор.

— Припоминаю, да, — вкрадчивый тон Розанова всегда очень раздражал Задова. Что там у него на уме? Никогда не разберешь. — Это как оглавление в книге — дали посмотреть, заинтересовали, а прочесть произведение не позволили. Не находите?

— Не нахожу, товарищ старший майор. Обстоятельства обнаружения этого документа нам доподлинно неизвестны, удалось заполучить только этот один. Всё, что могу сказать. Продолжаем работать.

— Вот, опять завидую вашему спокойствию, капитан. — Розанов встал, обошёл стол и направился к своему рабочему месту. Доверительный разговор с Задовым не сложился, теперь он мог занять своё кресло.

— Я имел неприятный разговор с Ежовым. Товарищ народный комиссар встревожен сложившейся ситуацией и требует гарантий, что бумаги Махно не всплывут на Западе в качестве компромата. Кроме того, он требует принять адекватные меры к сотрудникам, допустившим халатность.

Розанов следил за реакцией капитана Зиньковского после каждого своего слова, но выражение лица Лёвы оставалось неизменно спокойным.

— Если товарищ народный комиссар считает, что я вхожу в число этих сотрудников, то я готов понести взыскание.

— Ну, если бы дело ограничилось только взысканием, — прервал его начупр. — Кто завалил разведывательную сеть в Румынии?

В кабинете повисла очередная пауза из разряда тех, что электризуют атмосферу. Теперь Задову приходилось обдумывать каждое свое слово.

— Достоверно установлено, что причиной провала стала ошибка резидента Тамарина на месте, в Бухаресте. Наличие румынского осведомителя в своем отделе я исключаю. Контакт с сетью вёл лично, — ответил Задов.

— Остальные?

— На связь не выходят. Трое из пятнадцати точно арестованы. Тамарин и Лариса в Бухаресте, Турист в Кишинёве. На данный момент связи с румынской резидентурой законсервированы. Велик риск провала остальных. Разберёмся в расстановке сил, тогда двинемся дальше. Сейчас работаем над внедрением новых персонажей.

— Товарищ капитан госбезопасности, — Розанов встал, заложил руки за спину, и, слегка наклонив голову вперед, продолжил. — Вы можете быть свободны. Пока…

— Лёвушка! Бросай свои гири! Дети тебе блинов не оставят! — Вера, одетая в любимый передник для кухни, выложила на стопку последний пышущий жаром блин.

Девятилетний Вадик, пытаясь расправиться со сложенным треугольником дымящимся блином, уронил его на пол.

— Вадик! — старшая сестра Алла, державшая над ним шефство, строго посмотрела на брата, тут же сползшего с табуретки под стол. — Папа, он опять несуразный!

Отец семейства, закрыв окно, поставил гирю под кровать и, накинув на шею полотенце, отправился на кухню.

— Кто тут у нас бузит? — Лёва потрепал сына по голове и подвинул ему плошку со сметаной. — Макай, холоднее будет. И, если хватанёшь горячего, дыши вот так! — отец открыл рот и сделал несколько мощных выдохов.

— Садись, садись, всю кухню занимаешь! — Вера подвинула мужу табурет и принялась наливать детям молоко. — Такая удача, молочницу застала на рынке. Аж три литра купила.

— И сметанки? — с полным ртом, обжигаясь, спросил Лёва.

— Дыши, папа, дыши! — Вадик повторил фокус, который ему только что показал отец.

— И сметанки! На столе же стоит.

— Та не… Сметанки тоже три литра? — дети рассмеялись, глядя на отца, испачкавшего подбородок сметаной.

— Папа, а ты сегодня дежурный? — Вадик справился с очередным маминым произведением искусства и заходил, как обычно, издалека.