Сергей Богачев - Последний приказ Нестора Махно

Иные злорадствовали, рассказывая домашним, что «этот сверху заслужил», но часто бывало так, что дверь злопыхателя тоже в одну из ночей отворялась при помощи ключей дежурного… И тогда уже в этой квартире слышался детский плач, топот сапог в коридоре посреди ночи, и казённые шкафы из цельного дерева, выполненные по эскизам архитектора Бориса Михайловича Иофана, вывернутые наизнанку, скрипели петлями под натиском сержантов НКВД, включённых в группы задержания этой ночью…

В арке показалась чёрная машина.

— Твой едет, — кивнул Никифор своему новому знакомому и предусмотрительно удалился в дворницкую.

Человек в сером хлопковом костюме, в парусиновой шляпе, с густыми усами и шевелюрой хлопнул дверью служебной машины и направился к подъезду. Его водитель не нуждался в инструкциях — график жизни секретаря ЦК ВКП(б) и наркома тяжёлой промышленности не предусматривал отклонений от графика за исключением случаев, когда его вызывал Хозяин. Тогда график ломался, и водитель в числе остальных ожидал либо смену, либо своего пассажира до тех пор, пока не заканчивался ужин.

— Лазарь Моисеевич… — громко произнёс Пётр, но тут же перед ним и наркомом возник дежурный по подъезду.

— Отойди, любезный… — прошипел человек из-за стола с лампой и телефоном, отталкивая плечом непрошеного посетителя и многозначительно запуская руку под левую полу пиджака, туда, где должна быть кобура.

— Товарищ Кошерович! — ещё громче произнёс Пётр, и нарком остановился.

Глянув на неведомого ему человека, Лазарь Моисеевич не смог сразу сориентироваться, но слух резанул партийный псевдоним.

— Вы ошиблись! — дежурный напирал всем телом, выполняя инструкцию.

— Нет. Подождите. Он не ошибся, — Лазарь Моисеевич спустился на пару ступеней вниз и посмотрел в лицо ищущего встречи мужчины.

— Юзовка. Сапожная мастерская. Налёт, — уверенно и чётко произнёс Пётр, глядя в глаза Кагановича.

Некоторое время, буквально три секунды понадобилось секретарю ЦК, чтобы вспомнить это лицо. Тогда этот парень был одет в какую-то тяжёлую одежду и черную шапку. Это он помог сбить с ног налётчика с револьвером в тот момент, когда второй, что был гораздо крупнее, кинул табурет.

— Пройдёмте, — Каганович жестом показал дежурному, что всё в порядке, и предложил визитёру проследовать за ним на лестницу.

— Тут у меня странный персонаж к Кагановичу пришел, — тихо произнёс дежурный в трубку, когда секретарь ЦК с посетителем поднялись этажом выше. — Нет. Не в лифте. Пешком пошли.

Для разговора с Лазарем Кагановичем у Петра была всего пара минут — то время, которое требовалось, чтобы подняться до его квартиры по лестнице. Рассчитывать на чаепитие в доме функционера такого уровня не приходилось. Спасибо, что отреагировал на ключевые слова.

— Лазарь Моисеевич, помните человека, который в Юзовке спугнул налётчиков в мастерской?

— Помню, — Каганович был краток в своих ответах и не спеша поднимался ступенями. В его планы также не входило приглашать этого человека, которого он видел второй раз в жизни, в дом.

— Его зовут Лев Николаевич Зиньковский-Задов. Теперь он — сотрудник отдела ИНО Одесского НКВД. Его арестовали не так давно. Не может быть, чтобы он, побывав в стольких передрягах, стал врагом народа. Это недоразумение. Или чей-то злой умысел в целях обескровить советскую разведку.

— Вы сейчас зачем мне это рассказываете? — Лазарь Моисеевич прервал поток мысли Сидорова-Шестеркина на самом эмоциональном месте. — Вы делаете такие глубокие и скоропалительные выводы, будто досконально владеете темой…

— Товарищ Кошерович… — Пётр умышленно обратился к нему по псевдониму. — Нет больше в этом городе ни одного человека, который мог бы помочь моему другу Задову. Он больше никому жизнь не спасал. Только забирал. И те, у кого он её забирал, точно были врагами. Он триста раз мог навредить, но не сделал этого. Там ошибка. Точно говорю.

— Что вы он меня хотите?

— Справедливости. Вы же живы благодаря Лёвкиному взбалмошному характеру и бесстрашию. Помогите его спасти. Я же вижу, что происходит…

— Вы чрезвычайно рискуете… не знаю, как вас зовут…

— Да неважно, Лазарь Моисеевич. Вы меня вспомнили. И его тоже. Если сможете, спасите его, как он вас тогда спас.

Каганович почти дошёл до своей площадки — ему оставалось преодолеть несколько ступеней, когда он обернулся к Петру, шедшему немного позади:

— Попытаюсь. Ничего не могу обещать, но попытаюсь. Как с вами связаться?

— Сталино, 2-12. В нерабочее время. Лучше поздно вечером — бывает, задерживаюсь…

— Зачем имя своё скрываете? Надо будет, по номеру найду.

— Чему быть, тому не миновать…

— У вас всё? — доставая ключ, спросил Лазарь Моисеевич.

— Так точно…

— Вы, похоже, коллега Задова?

— Не по профилю, но ведомство одно, да…

— Почему не испросили разрешения руководства?

— На что, Лазарь Моисеевич? На встречу с вами? Ну, вы же понимаете…

— Ладно, — Каганович уже открыл дверь, и оттуда послышался голос: «Кто там пожаловал?». — Это займёт время. Мне нужно разобраться. Ждите звонка.

— Вы посмотрите! Он думает, я факир! Что я умею читать мысли на расстоянии! — воскликнул Йося, в третий раз перечитывая записку, что принёс ему какой-то босяк с Фонтана.

«Йося! Чем мадам Зборовская поливает свой фикус? Не пора ли его пересаживать? Мне рассказали, что если корням мало места, то следует поменять кадку. Как пересадишь, расскажи. Там явно что-то мешает. Малец тебе поможет. Проверь настройку пианино. Люди говорят, что твоем инструменте заинтересован наш оркестр».

— Дядь, мне завтра сказали зайти! Сказали, ты знаешь, что делать, и что-то мне отдашь!

— Иди, шаромыга! Завтра приходи! — Иосиф дал пацану леденец на палочке и отправил восвояси.

«Не, ну вот это надо на старости лет… В шпиёнов играть… наигрался уже так, что тошно. Последний раз. Точно. Прости, Лёва, но я устал, я теперь обычный совслужащий, и не требуйте от меня подвигов… Не то время», — Йося выглянул во двор, чтобы убедиться, что там никого нет. По счастью моросил мелкий осенний дождь и все, кто мог оглядывать окрестности, плюхая семечки, попрятались по квартирам.

Одним движением всковырнув ложкой для обуви в известном ему месте землю, Аглицкий достал жестяную коробку, стряхнул с неё землю, и замаскировал образовавшуюся яму в кадке с фикусом.

— Что там, Йося?! — мадам Зборовская таки приметила через окно своего соседа, нагнувшегося над кадкой.

— Смотрю, пора его в дом! Свежо на нашей улице! Сейчас тряпку намочу и помогу перетащить! — старческая глухота мадам Зборовской позволяла ей с непроницаемым видом игнорировать соседей, если им было от неё что-то надо, но в этом случае она предложение Иосфа расслышала отлично.