Юлия Нелидова - Дело о бюловском звере

— А вы раньше делали подобное?

— Пару раз. И готов рискнуть еще, тем более что кроме вашего ко мне доверия и моей репутации, ничто и никто не пострадает.

И обманул — на самом деле Иноземцев никогда не проводил сеансы гипноза. Немного знал о лечении методом Шарко из лекций, что читали на съездах невропатологов и психиатров, и еще о практике доктора Брайда, монографию коего «Причины нервного сна в отношении животного магнетизма», переведенную на немецкий, прочел в одну ночь осенью прошлого года. Труд был чрезвычайно редким, и брал он его всего на сутки у самого приват-доцента Владимира Михайловича Бехтерева. Чрезвычайно объемная книга, проштудировать такую за ночь решительно невозможно. Но вот что Иноземцев запомнил хорошо: такой способ лечения имел опасные последствия, пациент мог вовсе не проснуться после гипнотического сна. Шарко вообще относил природу гипноза к нервным расстройствам и считал, что здоровые люди ему не поддаются.

Зачем он вдруг решил обнадежить генерала? Зачем обманул? Из сострадания? Чтобы выиграть время, произвести впечатление? Или, может, осуществить любопытный эксперимент?

Решительно атмосфера этой комнаты действовала особым образом.

— Никогда прежде я ничего подобного не слышал. — Генерал спустил Иноземцева с небес.

— Полагаю, африканцы тоже воспользовались гипнозом, дабы внушить вам, что вы не проживете без человеческой плоти и крови, — бесстрастно продолжал молодой человек. — Поэтому надобно действовать клин клином. Я не верю во всю эту чушь с вурдалаками и упырями.

— Интересно, интересно… Что же, тогда мы заключим с вами соглашение. Саввич, бювар, — велел генерал.

Лакей метнулся к изящному секретеру с такой поспешностью, словно давно ожидал этого приказа, и подал Иноземцеву две совершенно одинаковые бумаги.

— Что это? — удивился Иван Несторович и из приличия читать не стал.

— Моя духовная, — пояснил генерал. — Все свое состояние я поделил на части между женой, племянницей и несколькими преданными людьми. Одна из частей будет принадлежать тому, кто поднимет меня с кровати. Ежели этого не случится, оная часть перейдет в государственную казну в качестве компенсации за мое беспокойное начало. По этой причине духовных две, и отличаются они условием моего дальнейшего положения — вертикального или же, увы, горизонтального.

Иноземцев покраснел, но не сказал ни слова.

— Ты, сынок, верно, догадываешься, что это немалая часть, если я готов ее отдать государю-батюшке. Да не останется имя Аристарха Германовича Тимофеева опозоренным глупыми россказнями! Я рассчитываю или подняться и отвоевать клочок Африки для России, или тогда уже компенсировать свое бездействие. Саввич, давай дальше.

Камердинер подал Иноземцеву третью бумагу.

— Здесь я клятвенно обещаю отдать принадлежащие мне алмазные копи на юге Ашантии тому, кто поднимет меня с постели. Имя не вписано. Но это не все. Алмазы, которые мне удалось добыть и переслать сюда, уложены в подвалах этой усадьбы, и место известно только мне. Это несколько миллионов рублей.

Иноземцев присвистнул. На лбу снова выступили капельки пота, руки, сжимавшие тонкую бумагу, задрожали. Этакие деньжищи! Не в бреду ли больной? Только сейчас Иноземцев внезапно понял, отчего здешние врачи стрелялись, вешались и топились — им не удавалось излечить генерала, и алмазы ускользали сквозь пальцы, точно песок в африканской пустыне. Не выдержав конфуза, они кончали с жизнью.

Нет уж, дудки, ни деньги, ни призрачные алмазы Ивана Несторовича Иноземцева не интересуют. Прямо сейчас нужно взять и отказаться от губительного предложения. Позвольте, отчего же губительного? А как же гипноз? Судя по тому, как генерала удивила эта идея, прежние доктора не пользовали методом Брайда, и значит… Значит, может произойти чудо! И несколько миллионов в кармане.

— Так что же, Иван Несторович, согласны?

— Да, — само собой вырвалось у него.

Не чувствуя под собой пола, на ватных ногах Иноземцев вышел из комнаты и прислонился к стене. Срочно изучить метод Брайда! С собой есть несколько книг по психиатрии… Надобно написать Ларионову, попросить о консультации. А может, ему удастся достать монографию и переслать сюда? Черт побери, но почему он умолчал о столь странном родственнике? Никакой это не Синяя Борода, а самый что ни на есть алмазный махараджа!

В то мгновение, когда Иноземцев наконец начал приходить в себя, потер глаза под очками, привычным движением провел по волосам, энергично взлохматив затылок, в дверях небольшого холла мелькнуло светлое пятнышко. Насторожившись, он поднял голову и обратил испуганный взор к колыхнувшей шторе. В проеме стояла светлоголовая девица в легком платьице, перехваченном в поясе лентой.

Иноземцев обмер.

Девица эта была вовсе не девицей, а видением из лаборатории. Да-да, именно она! Те же кукольные золотисто-янтарные глазища, подернутые печалью, та же игривая улыбка, только волосы не лунного, а пшеничного цвета и заплетены в косу, переброшенную через плечо.

Видение присело в реверансе и выпорхнуло на лестницу.

— Это их воспитанница, племянница внучатая, — прошептал в самое ухо камердинер, весь порозовев от смущения, — Ульяна Владимировна. Милое дитя, воспитываются сами по себе, сидят в библиотеке часами… Эх! После смерти родителей в пятилетнем возрасте потеряла дар речи. Его высокопревосходительство взяли любимицу на воспитание, своих детей Господь-то не дал. Бедняжка за целый год не проронила ни словечка. А потом заговорила! Знаете, как-с? Пошла в лес и заплутала. Вот, я вам скажу, история была! Все чуть с ума не сошли, когда хватились, что ее нет. Весь уезд обыскали. Если бы не страх перед нашим барином, пришел бы исправник со своими молодцами! Тотчас бы нашли. Отчаялись уже. А через два дня конюх наш видит: у ворот волк, только странный такой, с виду как лисица, но огромный и морда круглая, а в зубах белое что-то. Схватился за ружье — зверя нет как не было. А девочка наша живая и невредимая уже бежит по аллее и кричит радостно: «Дядюшка! Дядя!» Что было-о! — Саввич смахнул набежавшую слезу и шмыгнул. — Но хоть и заговорила Ульянушка, с той поры из нее слова не вытянешь — все молчит и читает. Умными глазками хлопает и дальше читать. Одна радость, поди, в этом. Жаль, пропадает цветок в деревенской глуши. Это из-за нее барин подняться хочет. Нет ведь никого у нее в целом свете, кроме дядьки. Сиротка!

Иноземцев удивленно воззрился, но ничего не сказал. К горлу будто ком подкатил от внезапного прилива жалости.

Комната, которую выделили для почетного гостя — а Ивана Несторовича по-другому и не величали, — обставлена была словно специально для человека науки: большой стол с удобным креслом, высокий шкаф с книгами и стопками журналов.