Джон Робертс - SPQR V. Сатурналии

– И зачем ты этим занимаешься? – Вопрос хозяйки дома застал меня врасплох.

– Как зачем? Только сегодня Клодий чуть ли не устроил мне засаду в бане и…

– Да-да, он мне рассказал. – Клодия махнула рукой с изящно накрашенными ногтями. – Он думает, что ты можешь покончить с подозрением, будто я убила Целера. Но я точно так же уверена, что родственники Целера хотят, чтобы ты доказал противоположное. Вот почему ты вернулся в Рим?

Ее взгляд был прямым, ясным и твердым, хотя ныне вечером она не скупилась на возлияния, а потом добавила еще.

– Ты знаешь, чего хочет моя семья и чего хочет Клодий, – ответил я ей. – Почему ты не спрашиваешь, чего хочу я?

– Хорошо. Чего хочешь ты, Деций?

– Я хочу знать правду.

Женщина засмеялась.

– О, ты такой честный трудяга, Деций! Я не знаю, как ты ухитряешься вести столь интересную жизнь. У тебя праведность Катона, хотя ты не такой скучный, как он.

Клодия снова засмеялась, но потом замолчала и уставилась на меня кинжально-острым взглядом.

– Ты считаешь, что это сделала я, не так ли?

– Я воздерживаюсь от суждения, пока у меня нет доказательств, – ответил я. – Почему ты думаешь, что я считаю тебя виновной?

– Потому что ты не притронулся к своему вину, а я знаю, что жажда у тебя, как у Сизифа, и ты не каждый день пьешь такие прекрасные вина.

Я понял, что мои щеки пылают так же ярко, как пылали щеки Антония нынче вечером, и напоказ сделал большой глоток из своей чаши. То было великолепное массикское [31] Массик – гора в северо-западной Кампании. Массикское вино было очень крепким и терпким. вино, нежное, как лицо Клодии.

Хозяйка дома подалась вперед и принялась серьезно всматриваться в меня.

– Как жаль, что тут нет света поярче, – сказала она. – Я испытываю новое вино, и мне хотелось бы понаблюдать, какой оно производит эффект.

– Вот сука! – сказал я, наливая себе еще чашу.

У меня и вправду еще не скоро мог появиться шанс отведать вино такого прекрасного сбора.

– А теперь расскажи, как все произошло, – потребовал я.

Клодия откинулась назад, улыбаясь.

– Так-то лучше. Ты не такой отталкивающий, когда не притворяешься Ромулом. С чего мне начать?

Я подумал о том, что сказал Асклепиад.

– Смерть Целера была внезапной или он умер после долгой болезни?

– Она была неожиданной. Он всегда был могучим, энергичным человеком, и гнев не утомлял его, как утомляет большинство мужчин. В этом он походил на моего брата.

– Гнев? – переспросил я.

– Ты разве не слушал за ужином? – нетерпеливо спросила Клодия. – Все его пребывание в должности консула было одной непрерывной битвой, и она не прекратилась, когда он ушел в отставку. На него то и дело подавали в суд за то, как он вел себя, будучи консулом, поэтому ему приходилось постоянно откладывать отъезд в свою проконсульскую провинцию.

– Какую провинцию он должен был получить?

– Трансальпийскую Галлию. Афраний, его коллега, должен был получить Цизальпийскую. Но тот трибун, Флавий, преследовал Целера, как молосская гончая, и в конце концов добился того, что назначение Целера отменили.

Я сделал мысленную отметку – навестить этого смутьяна.

– Известно, что люди умирали из-за таких провокаций. Может, из-за гнева у него начался приступ?

Женщина покачала головой.

– Нет, его никогда не заносило. Его гнев был холодным и взвешенным. Он же Метелл, в конце концов.

Клодия имела в виду, что моя семья славилась своей умеренностью, в отличие от склонной к преступному безумию семьи Клавдиев, к которой принадлежала она сама.

– Он собирался снова подать на Флавия в суд, – продолжала хозяйка дома. – Год уже почти подошел к концу, и было бы бесполезно отправляться в Галлию, даже если б он сумел вернуть себе это назначение, но он собирался просить о другом назначении в следующем году.

Такое случалось и прежде. У Помпея однажды был промежуток в три или четыре года между пребыванием в должности консула и назначением его проконсулом провинции.

– Но он умер до того, как сумел привести Флавия в суд? – уточнил я.

– Тем утром Целер встал, чтобы отправиться на Форум. Он был старомодным человеком, как и большинство Метеллов. Надел тунику и тогу и сразу вышел, чтобы принять своих клиентов.

– Он завтракал?

– Никогда. Пока обходил всех с приветствиями, он всегда выпивал чашку пулсума – вот и все. – Клодия скорчила гримасу, и я разделял ее чувства. Это старое солдатское питье из уксуса и воды никогда не было мне по вкусу. – Поскольку Целер собирался в суд, предполагалось, что они отправятся туда все вместе. Он пошел к двери – и тут рухнул, схватившись за грудь и тяжело дыша. Рабы перенесли его обратно в спальню, кто-то побежал за доктором…

– Ты видела, как все это происходило?

– Нет. Мы жили в разных спальнях в противоположных концах дома, и я редко вставала до полудня. Управляющий пришел и позвал меня, когда Целер упал.

– И ты немедленно отправилась к нему?

– Конечно, нет! – раздраженно сказала Клодия. – Неужели ты думаешь, что я собиралась появиться среди важных людей вот так – со спутанными волосами и с не приведенным в порядок лицом?

– Такое случалось, – сказал я. – Это даже обычное дело, как и биение себя в грудь и причитания.

– Тогда он еще не умер. Судя по тому, что мне сказали, ему даже не грозила серьезная опасность.

– Какого врача позвали?

– Аристона откуда-то там или кого-то другого… Толку от него было немного.

– Аристон из Ликии. Я его знаю. Моя семья все время пользуется его услугами.

Согласно общей договоренности, Метеллы вручали этому врачу щедрый подарок на каждые Сатурналии, а он посещал нас в случае необходимости. По закону врачи в Риме, как и юристы, не имели права принимать плату за свои услуги.

– Он прибыл тогда, когда я вошла к Целеру. Мой муж дышал с огромным трудом, и его лицо начало синеть, как будто он чем-то подавился, но на самом деле он не давился. Врач пощупал живот Целера и сказал что-то о параличе диафрагмы. Он пытался говорить с очень мудрым видом, но я видела, что он понятия не имеет, что делать.

Аристон. Еще один человек, которого стоит повидать. Прежде чем все закончится, мне придется поговорить с каждым, кто в тот день находился в Риме. Может, придется совершить поездку по провинции, чтобы найти тех, кто уже уехал… Дело все усложнялось, а оно и с самого начала было непростым.

– Когда Целер умер? – спросил я.

– Сразу после наступления темноты. Ему становилось все труднее и труднее дышать, а после захода солнца дыхание совсем остановилось.

Вот и надейся после этого на эффектные симптомы.

– Если б он был немного старше, – сказал я, – или будь у него не такое идеальное здоровье, вряд ли кто-нибудь заподозрил бы отравление.