Филипп Ванденберг - Операция «Фараон», или Тайна египетской статуэтки

На полпути, заметив, что они идут совсем не в том направлении, куда вчера уехал Али, он спросил, куда его ведут. Один из провожатых, толстый мужчина с нависшими бровями и плоским, как у боксера, носом, неопределенно махнул рукой, не ответив. Второй — сухой, высокий египтянин с открытым лицом, чьи мягкие черты не могло скрыть даже мрачное выражение, коротко ответил: «К аль-Хуссейну, увидишь».

Сомнение Нагиба росло, и он забеспокоился, когда впереди показались бараки, деревянные и жестяные хижины самых бедных жителей Каира, и подножия холма Моккатам. Здесь жили не имевшие ни имени, ни законных прав, кому жизнь отказала в удовлетворении минимальных потребностей. Они существовали, питаясь отходами с рынков и на то, что им, особенно детям, удалось выпросить, а нередко и украсть в других районах. Ночью эта местность считалась опасной, и любой чужак подвергался опасности быть убитым. Да и днем люди пропадали в лабиринтах улочек между хижинами, и их никогда больше не видели.

Какие намерения были у аль-Хуссейна? Хотел ли он избавиться от Нагиба, узнавшего его тайну? В то, что его привели, чтобы выплатить вознаграждение, Нагиб уже не верил.

Опыт последних дней привел к тому, что Нагиба, не бывшего по натуре трусом, охватывал все больший страх, страх, подкрепленный знанием того, как аль-Хуссейн пользовался людьми для исполнения своих планов. Нагиб хорошо разбирался в людях и обычно чувствовал их намерения раньше, чем начинал осознавать это. Этим объяснялись его последующие действия: Нагиб бросился в сторону, сбив при этом женщину с ребенком. Он пробежал между двумя линиями домов, завернул за угол и пошел нарочито спокойно, чтобы не выделяться в толпе своей суетливостью, по грязной улице.

В толпе бесправных Нагиб чувствовал себя в безопасности и думал, что, если достигнет мечети Асункор, купол и минареты которой виднелись над домами, может считать, что выбрался из лабиринта. Однако затем он увидел перед собой шеренгу людей с «боксером» посередине, обернувшись же, обнаружил позади другую во главе со вторым провожатым. Они медленно сближались, и, подойдя, «боксер» с такой яростью ударил ему в лицо, что у Нагиба поплыло перед глазами. Придя в себя, он обнаружил, что его, как скот на бойню, волокут по улице.

Перед домом, стены которого украшали проржавевшие жестяные накладки, они остановились. В доме не было окон, лишь покосившаяся дверь. Нагиба втолкнули в темный проход.

Когда глаза Нагиба привыкли к скудному свету, просачивавшемуся сквозь отверстие в потолке, он увидел перед собой аль-Хуссейна. Тот сидел на одном из ящиков, глаза его сверкали.

— Ты и вправду думал обмануть меня? — тихо начал аль-Хуссейн, и в его голосе послышалась угроза. — Ты, червяк, хочешь обмануть меня, Али ибн аль-Хуссейна?

— Али Эфенди, — отвечал Нагиб, — о чем ты говоришь? Я выполнил твое задание, как ты хотел. И это было связано, как тебе известно, с большой опасностью…

Аль-Хуссейн прервал его жестом:

— Ты, отродье вонючего верблюда, притронулся к чужой собственности. Я научу тебя, как обманывать Али ибн аль-Хуссейна. — С этими словами он щелкнул пальцами, «боксер» подошел к Нагибу и начал бить его, пока тот, после удара в живот, не упал на пол. Второй провожатый вылил ему на голову ведро помоев, так что Нагиб вновь пришел в себя. Он поднялся. Из его носа сочилась кровь.

— Во имя Аллаха Всемогущего, — пролепетал он, — я не знаю, чего ты хочешь. Это ящики, которые мне передали в Асуане, и я доставил их тебе в уговоренный срок. Почему ты бьешь меня?

— Ты знаешь, что в ящиках?

Нагиб помедлил. Настаивать ли ему на неведении или признаться, что вскрыл один из ящиков, обнаружив опиум? Он разрезал мешок, отрицать было невозможно, и это было уликой. Так что Нагиб сознался; да, движимый непростительным любопытством, он вскрыл один из ящиков, увидел опиум и сразу же вновь закрыл ящик.

Али ибн аль-Хуссейн поднялся и по очереди открыл все пять ящиков. Полные мешки все еще лежали в них. Нагиб вопросительно смотрел на Али, будто спрашивая, в чем тот его обвиняет. Но не успел Нагиб и слова произнести, аль-Хуссейн схватил по пригоршне из каждого вскрытого мешка и бросил в лицо Нагибу, так что глаза его заслезились.

— Ты знаешь, что это? — взревел аль-Хуссейн в ярости. — Ты знаешь, что ты привез на мои деньги из Асуана в Каир?

— Песок? — испуганно спросил Нагиб.

— Пять ящиков песка!

— Но я же собственными глазами видел белый порошок!

Аль-Хуссейн злобно рассмеялся:

— Итак, ты видел порошок! И он так понравился тебе, что ты передал его своему напарнику и наполнил ящики песком, положив лишь сверху настоящий товар, чтобы не возникло подозрений при беглом осмотре.

— Клянусь бородой Пророка, нет! — закричал Нагиб. — Этого не было!

Али ибн аль-Хуссейн подошел к нему и угрожающе медленно обхватил руками его шею. Нагиб почувствовал, как кровь его вскипела, прилила к лицу которое, казалось, готово было взорваться. Угрюмые черты превратились в отвратительную гримасу, аль-Хуссейн открыл рот и закричал:

— Где Омар? Я задушу его собственными руками! — Он тряс Нагиба, будто желая вытрясти из него душу.

Нагиб и не пытался освободиться. Он знал, что это было бессмысленно, и полностью предоставил себя судьбе. Тысячи мыслей роились в его голове, причем мысль о смерти занимала его менее всего. Можно ли доверять людям каравана? Путь от Хартума до Асуана долог, он продолжался три недели. Не составило бы труда за это время заменить груз. Потом одноглазый на пароходе. Слишком уж он охотно вызвался последить за грузом. И еще одна, совершенно абсурдная мысль: можно ли было доверять Омару? Быть может, история с двумя англичанами была им придумана для того, чтобы сойти с корабля?

— Где этот Омар, я хочу знать! — будто издалека донесся до него крик аль-Хуссейна. Тот ослабил хватку, и Нагиб жадно глотнул воздуха.

— Эфенди, — просипел он, — как я уже говорил, Омар сошел в Луксоре. Но он вернется, верь мне, Али Эфенди. На Омара можно положиться! — Говоря это, Нагиб уже сам не был столь уверен в своих словах.

— Я буду искать его! — крикнул аль-Хуссейн. — Я буду искать и найду его. И моли Аллаха, чтобы я нашел его! Иначе… — И он провел плоской ладонью перед шеей. Затем сделал знак охранникам. Они затащили Нагиба в темное помещение без окон, связали ему руки и ноги и оставили лежать в углу.

Али ибн аль-Хуссейн в тот же день на пароходе отправился в Луксор в сопровождении обоих телохранителей.

Семь дней прошло с того момента, как Нагиб с Омаром расстались, семь достаточно безрезультатных дней, не считая того, что Омар узнал, что леди Доусон — агент британской секретной службы. Мужчины, за которыми он следил целыми днями, также ни к чему не привели его. Предположение Омара касательно того, что в какой-то момент должен появиться профессор Хартфилд, не оправдалось. Он же рассчитывал на это, когда леди Доусон вместе с обоими мужчинами отправилась в Долину Царей, где они скрылись в доме Картера, затем вместе с ним спустились по узкой тропинке к подножию утеса. Омар быстро нагнал их по мощеной дороге. Издалека он видел, как Картер, держа в руках планы, очерчивает некий ареал, делая неопределенные жесты руками, будто убеждая слушателей в чем-то невероятном.