Филипп Ванденберг - Операция «Фараон», или Тайна египетской статуэтки

Микасса напряженно думал.

— Мужские брюки, курит как паровоз? И она стройная, и у нее светло-рыжие волосы?

— Да, — ответил Омар.

— А этот Карлайль? Невзрачный, повыше нее, с высоким лбом?

— Да, откуда ты знаешь?

— Они были здесь. Здесь, в отеле «Мена Хаус». Я хорошо помню. Они вели себя, будто только что признались в любви друг другу, держались за руки и миловались, как ласточки по весне. При этом дама-то в годах. Я бы сказал, ей за пятьдесят.

— Когда это было? — Омар наклонился и схватил Хасана за плечо. — Еще что-нибудь тебе запомнилось?

— Дорогая обувь, — кивнул Хасан. — На обоих — прекрасная кожаная обувь, кожа молодого теленка, британского производства, старая, но очень хорошо сохранившаяся. Прекрасные люди!

— То есть ты не мог бы представить себе, что они убили профессора, чтобы получить огромное наследство?

— Исключено.

— Почему же?

— Хартфилд жив.

— Откуда ты можешь знать это?

— Я скажу тебе, мой мальчик. Так, как запоминаются мне люди в хорошей обуви, хозяева старой и изношенной также не остаются не замеченными мною. Когда же люди в хорошей обуви встречаются с людьми в плохой, это вызывает мое любопытство, потому что обычно хорошие туфли живут среди хороших, плохие же среди плохих.

— Не мог бы ты выражаться несколько яснее?

— Так вот, однажды в отеле появилась мрачная личность, мужчина в поношенном костюме. Он как-то не подходил к собственной одежде, и любому было ясно по его движениям, насколько неловко он себя чувствовал. И тут я увидел его туфли и сразу все понял: на нем были сделанные вручную сандалии из дешевой кожи, рисунок на этой коже был в виде креста в круге, как буква «х» в алфавите неверных, а это символ монахов Сиди Салима. Я понял, что мужчина — переодетый монах, и, конечно, заинтересовался им. В зале отеля он встретился с госпожой и господином в хороших туфлях из Англии. Хорошие люди не отказываются от услуг чистильщика обуви, так что я спросил господина, могу ли служить ему. Хорошая работа требует времени, так что я стал свидетелем интересного разговора, из которого мог заключить, что профессор Хартфилд где-то скрывается, раскрыть его местонахождение мужчина отказывался. Конечно, англичане не знали, что разговаривают с монахом. Видимо, Хартфилду понадобились какие-то документы, которые и были переданы посланнику, скорее всего, в надежде напасть на след профессора. Но монах все предусмотрел. Он извинился, сказав, что ему нужен телефон, и направился к телефонной будке в холле отеля. Одна подробность была известна ему, не будучи известна иностранцам: в будке два входа, спереди и сзади. И он исчез через вторую дверь.

Омар, с удивлением слушавший рассказ микассы, нерешительно спросил, будто боясь, что угадал ответ:

— Но ты же знал, откуда монах. Ты сказал об этом англичанам?

— Зачем мне это было делать? — почесал лоб Хасан. — У хороших людей есть плохая привычка платить лишь за то, что от них требуется. Понятие бакшиша им неведомо. А если не наградишь чистильщика обуви, не рассчитывай на то, что он поможет тебе. Ma ’ alesch.

— Но ведь Карлайль и миссис Дунс наверняка не сдались просто так!

— Да что ты! Две недели они искали посланника с папкой! Но могли бы искать и еще две, не найдя и следа! Они ведь не знали, что это один из монахов скал. Я получил огромное удовольствие!

— Да ты сам дьявол! — засмеялся Омар. — Но ты мне оказал огромную помощь. И ты уверен, что они не нашли монастырь в скалах?

— Как бы им это удалось? У них не было никаких сведений. Через две недели, полностью вымотанные, они уехали. — С этими словами Хасан свернулся в клубок.

Вокруг Хартфилда все сгущались тайны. Во имя Аллаха Всемогущего, что могло связывать профессора Хартфилда с монахами Сиди Салима?

В отеле, возле ящика с ключами, висела карта северного Египта. Сиди Салим был обозначен маленьким треугольником. К удивлению Омара, неподалеку от монастыря Сиди Салим находилось местечко под названием Рашид, где Хартфилд нашел важнейший фрагмент плиты, содержавшей указание на местонахождение гробницы Имхотепа. Казалось, здесь была какая-то связь.

— Ты дурак, — сказал Хасан, взглянув в задумчивое лицо Омара, — ты впутался в дело, о котором лучше бы тебе забыть. Это химера, игра воображения европейцев. Будто бы древние египтяне обладали знаниями, не известными нам теперь. Это, — говорил микасса, указывая на шикарный автомобиль, остановившийся перед входом в отель, — это новое время, это одно из величайших изобретений человечества. Или ты рассчитываешь найти нечто подобное в гробнице Имхотепа?

— О, нет, — ответил Омар, — думаю, содержимое гробницы куда значительнее, нежели этот автомобиль. Хочешь пойти со мной?

— Я? Куда?

— В Сиди Салим к монахам скал.

— Избавь меня Аллах от безумия! — воскликнул инвалид. — Сиди Салим, сын мой, находится более чем в ста милях отсюда, где-то в бесконечной дельте. Я лишь раз в жизни покидал Гизу, мне тогда и двадцати лет не было, я хотел поехать в Бену, на верблюжьи бега, но доехал лишь до Каира. На вокзале была такая давка, что я упал на рельсы под колеса приближавшегося поезда. Теперь ты знаешь, как это со мной случилось. — И он указал на то, что осталось от его ног. — И мне ехать с тобой в Сиди Салим? Нет, старого инвалида вроде меня ты отсюда не выманишь.

Даже обещание Омара взять напрокат автомобиль — а Хасан еще никогда не ездил на подобном транспорте — не подействовало.

Должен ли был Омар отважиться в одиночку отправиться на поиски монастыря? Он даже предположить не мог, что его могло ждать там. Можно было не сомневаться, что переодевающиеся и исчезающие через задние двери монахи обрадуются посещению незнакомца. С другой стороны, довериться Омару было некому. И если он хотел продолжать поиски, нужно было отправляться в Сиди Салим.

Если человек вроде Эмиля Туссена, которого ничто не могло задеть настолько, чтобы заставить отложить в сторону свою трубку, вдруг начинает курить черные сигареты, это можно считать недвусмысленным симптомом его состояния. Но в полной мере это почувствовали лишь члены его команды. Изначально Туссен считал, что именно британцы стояли за катастрофой в гробнице Нефера, он же слишком беспечно подошел к выполнению операции. Полностью раскритиковав собственные действия, он перешел к разбору действий Дезьем бюро, чьей, собственно, задачей и было сокрытие работы собственных агентов от секретных служб стран-соперниц. И в этом его поддержал консул Сакс-Виллат.

Таким образом, на некоторое время французы оставили свою истинную миссию — поиски Имхотепа, занявшись поисками потенциальных противников. Требование Туссена прислать на место еще двух секретных агентов было мгновенно удовлетворено, но их прибытие в Александрию стало причиной новых беспокойств. Они везли с собой результаты экспертизы плана, найденного рядом с телом Курсье, свидетельствовавшие о том, что план был подделкой, бумага изготовлена не более десяти лет назад и, по всей видимости, имела британское происхождение.