Леонид Юзефович - Ситуация на Балканах. Правило Рори. Звездно-полосатый контракт. Доминико

— Подмешиваешь безбожно?

— О чем вы? — торговец попытался отступить в тень.

— Подмешиваешь… подмешиваешь… я же вижу. У меня на улице фургон, а в нем собачка, чует порошок через дорогу. Хочешь, приведу собачку сюда? — Рори измывался над торговцем, зная, что тот спровадил немало людей на дно, Инч ненавидел его и ему подобных, Джипси Гэммл тоже не без их участия сошла в могилу.

Торговец непроизвольно прянул к прилавку, стараясь через витрину оглядеть улицу и разобраться, блефует ли покупатель насчет фургона или говорит правду. По лицу торговца разлилась бледность, губы задрожали. Рори обернулся, едва не покатился со смеху, — в двух шагах от входа в лавку у бровки тротуара синел тупорылый фургон.

— Ну и как? — Рори победно оглядел торговца, передразнил: — Не спрашивай наркотики! Здесь их нет!

— Я заплачу… — торговец зыркнул на номер фургона и полез под прилавок.

— Дача взятки должностному лицу при исполнении? Рисковый парень… — Рори рассмеялся.

Торговец пошел пятнами. Рори не раз переживал в юные годы такое — страх корежит человека, переворачивая нутро вверх дном. Лавочник перешел на сдавленный шепот:

— Чего ты хочешь? Чего… я… в общем… я готов… ты скажи… и… — Он замолчал и, как человек, окончательно загнанный в угол, уже с оттенком угрозы взмолился: — Чего ты хочешь?

— Да ничего… Вот взъелся. — Рори ухватил пиджак за лацканы и потянул их навстречу друг другу, будто сомневался, хорошо ли сидит пиджак. — Дай шоколадку бесплатно! Только не из дешевых.

Торговец соображал натужно, сразу не поняв, чего добивается рыжеволосый увалень.

— И все? — изумление вытеснило страх.

— И все. Ты же неплохой в общем человек… — Рори засунул дар в карман. — Душегуб, конечно, но… покажи мне хоть одного святого в этом городе, и я брошусь с висячего моста в самой высокой его точке от избытка чувств и восторга.

Глаза торговца сузились от злобы. Рори недаром прожил столько лет в кварталах бедноты и знал, что есть доброхоты с квадратными челюстями, которые охраняют таких лавочников, Рори давно прошел эту школу и не боялся, но на всякий случай предостерег:

— Не вздумай стукнуть защитничкам… я не из бюро, мне законы соблюдать ни к чему, в случае чего, я вытряхну тебя отсюда прямехонько в мусорный бак и сам присыплю сверху барахлом… никто не раскопает. Привет!

Инч вышел на улицу и сразу выбросил торговца из головы, солнце пригревало, дул ветерок, доносивший из чайна-тауна запах рыбы, креветок, жаренных в кунжутном масле, рисовой лапши и маринованных утиных лапок. Сразу после часовни начиналась маленькая Италия: из ростиччерий и тратторий тянуло другими, не менее волнующими запахами; старушки, болтающие на сицилийском диалекте, протягивали статуэтки святых, вывезенные из Неаполя, и лопотали не переставая.

Рори подумал было сунуть шоколад, выторгованный у перепуганного лавочника, мисс Николей, но прикинул, что будет выглядеть слишком игриво, без той уверенности в себе, от которой шаг до угрозы другому. Рори подозвал мальчишку с крупными завитками черных волос и влажными глазами на оливковом лице, мальчик с готовностью подошел. Рори положил руку ему на макушку:

— Чего у тебя такая грязная шея?

Мальчик пожал плечами. Рори протянул ему шоколадку:

— Возьми!

Мальчик ухватил плитку черными от грязи пальцами, задрал голову, пытаясь заглянуть в глаза Рори:

— Чего сделать?

— Да ничего.

Мальчик не поверил, он мялся, переступая с ноги на ногу, и не отходил от Рори.

— Знаешь, — сказал Инч, — одно-то дельце у меня к тебе есть.

Глаза мальчика погрустнели: так он и знал, неспроста же этот дядька отвалил ему сласти, мальчик уже привык, что без смысла ничего не делается, на всякий случай отступил на шаг, чтобы в случае чего дать стрекача, не расставаясь с шоколадкой, если поручение окажется слишком рискованным.

— Вот что, старина… — Рори мысленно был уже в доме мисс Николей и пытался представить, как она выглядит и как поведет себя, услышав предложение Инча. — Вымой шею, вот моя просьба, — Инч потрепал мальчика за вихры и двинулся по направлению к дому, где его ждали. Мальчик переглянулся со старухой, торгующей статуэтками, и покрутил пальцем у виска.

В доме мисс Николей четыре крыльца, скорее всего, четыре семьи; Ррри нажал кнопку переговорного устройства под медным крабом — именно так рекомендовала найти ее вход мисс Николей — и проговорил медленно, стараясь избавиться от тянущегося шлейфом из детства просторечного акцента:

— Мисс Николей, я вам звонил… относительно Сэйерса.

— Кто вы? — проскрипело переговорное устройство.

— Скажем, друг, бывший друг Найджела.

— Как зовут жену Сэйерса?

— Звали, — поправил Инч. — Эвелин.

— Сколько у него сыновей?

— Ни одного, — усмехнулся Рори, — только дочь.

Замок щелкнул, гость толкнул открывшуюся дверь, Мисс Николей стояла на лестнице, ведущей на второй этаж, и Рори допускал, что в складках ее длинного платья упрятано оружие. Таких женщин Рори приходилось встречать не часто, а так близко, пожалуй, впервые: высокая, с тонкой талией, гладко зачесанными волосами и пронзительно-синими глазами. Все в мисс Николей свидетельствовало о жизни, которая и не снилась Рори Инчу; движения мисс Николей отличала та достойная простота, которую чаще всего не удается приобрести в результате тренировок, такие манеры передаются по наследству, вместе с прозрачной кожей и умением смотреть на собеседника всепроникающим взором с насмешкой, но одновременно так, чтобы, упаси бог, не обидеть.

Мисс Николей жестом пригласила следовать за собой, и Рори отметил, что, сколько бы времени он ни проторчал перед зеркалом, у него никогда так бы не получилось.

На низком столике стояли две чашки кофе — мисс Николей ждала гостя — и банка с крекерами.

— У меня не много времени, — обронила мисс Николей, давая понять, что предпочла бы сразу перейти к делу.

Рори опустился в просторное кресло, такие он любил — сидеть удобно, и живот не кажется таким уж огромным.

— Мисс Николей, — Рори, не скрывая восхищения, рассматривал собеседницу, зная, что ему простят бесцеремонность: женщины готовы проглотить бестактность, лишь бы не столкнуться с равнодушием к их персоне, — я знаю, Сэйерс в свое время обошелся с вами круто, — ложечка в руках хозяйки дома чуть дрогнула, и Рори решил идти напролом, — я могу… — Рори не любил произносить это слово, он щелкнул пальцами, и мисс Николей мгновенно все поняла. Предложение Инча не вызывало сомнений, и этот жест со щелчком прозвучал отрывисто, как выстрел; Рори рисковал: неизвестно, как поведет себя эта дама, поняв, что ей предлагают. Мисс Николей загадочно улыбнулась, и Рори показалось, что его слова приятны этой женщине, владеющей собой ничуть не хуже, чем Тревор Экклз, когда тому надо держать себя в руках.