Борис Акунин - Чёрный город

Даже сделалось любопытно, на что достанет фантазии у борцов с самодержавием. Однако было чувство посильнее любопытства: ярость.

«Ох, господа буревестники, пожалеете вы, что не убили меня сразу», – мысленно пообещал Эраст Петрович. Но здесь зазвонил телефон, фальшивый страховой агент (Вайсмюллер, кажется?) снял трубку, и стало ясно, что дедукция была неверна.

– Jawohl, Herr Konsul… – сказал Жасминовый. – Nein, aber schon bald… Ja, ich bin völlig sicher [9] Так точно, господин консул… Нет, но уже скоро… Да, я совершенно уверен. (нем) .

Выговор венский. Никакой этот Вайсмюллер не подпольщик. А нападение устроено австрийским резидентом Люстом – тем самым, который долго и безуспешно добивался встречи.

И моментально выстроилась совсем другая дедукция.

«Слежку в гостинице вели австрийские шпионы. Вот фактор, который я оставил без внимания! Есть сила, не менее, чем революционеры, заинтересованная во всеобщей забастовке! В преддверии военного конфликта немцам и австрийцам во что бы то ни стало нужно оставить Российскую империю без бакинской нефти. Жадность местных промышленников, интриганство Шубина, подрывная деятельность большевистского подполья – всё это Люсту на руку. Очень возможно, что гувернер Франц Кауниц все-таки живехонек. Выполнил свое задание и испарился. Ловкую операцию затеяли австрийцы, надо отдать им должное. Никаких следов, каштаны из огня для них таскают другие. Но зачем им понадобился я? К чему так рисковать, выходить из тени?»

Жасминовый еще кивал, выслушивая распоряжения начальства, а Фандорин уже нашел ответ на этот вопрос.

«Главный удар еще не нанесен. Люст готовит какую-то крупную акцию, которая полностью парализует бакинский район и заставит Россию смягчить позицию в сербском конфликте. Да-да, именно этого Вена и добивается! Отобрать у Петербурга гегемонию на Балканах, не доводя до войны. Без топлива и смазочных материалов будет невозможна всеобщая мобилизация, встанут заводы, не выйдут в море боевые корабли, не полетят аэропланы, не поедут автомобили. А я Люсту понадобился вот зачем: резидент знает, кто я такой, и желает выяснить, что я успел разнюхать и многое ли сообщил в министерство. Кто такая «Эмма», австрийцам, конечно, известно. Вот и объяснение подушкам. Будут мягко стелить, попытаются перевербовать. Не соглашусь – убьют. Когда идет масштабная игра, все средства хороши, а свалить убийство потом можно на кого угодно. Это Баку».

Следовало, однако, поторапливаться. Когда заявится герр Люст (наверняка с сопровождением), ситуация усложнится. С одним Жасминовым справиться будет нетрудно.

Руки прикручены качественно, с немецкой основательностью, но вот ноги Фандорина «страховой агент» оставил свободными совершенно напрасно.

Эраст Петрович издал стон, замигал глазами, делая вид, будто только сейчас очнулся.

– Herr Konsul! – сказал Вайсмюллер (или как там его на самом деле звали). – Sie können jetzt kommen [10] Господин консул! Теперь можете приезжать. (нем) .

Потом поднялся, но вместо того чтобы подойти к связанному, обернулся к двери и крикнул (неприятный сюрприз):

– Hei, Kerle, kommt ihr gleich! [11] Эй, парни, живо сюда! (нем.)

Вошли «керли» – двое крепких мужчин без пиджаков, в одних рубашках. Встали по обе стороны от кресла.

Первоначальный план был очень прост: когда Жасминовый приблизится, нанести удар острым носком штиблета в болевую точку под левым коленом; когда согнется – исполнить «уваути» ногой в основание подбородка. Потом изогнуться, перегрызть веревку. Секунд через пятнадцать-двадцать руки были бы свободны. Но в многолюдном обществе этакий канкан не исполнишь. Значит, придется подождать Люста. Изобразить разумную покладистость. Лишь бы велел развязать, а там уж как-нибудь.

«Боже, что это?»

Агенты развязывали пленнику руки. Правда, Жасминовый вынул пистолет – тот самый «парабеллум», который Эраст Петрович ему давеча великодушно оставил.

Фандорин задрал голову. Сверху на него угрожающе смотрели две пары глаз: слева голубые, с белесыми ресницами; справа – карие, с рыжими.

– Спокойно, – сказал белобрысый.

– Хорошо, – мирно ответил Эраст Петрович.

Не обращая внимания на «парабеллум», нанес одновременно два удара открытыми ладонями, выбил две нижних челюсти. Прием несложный, для жизни и здоровья неопасный, но эффективный: выводит противника из строя.

Вайсмюллер оцепенело глядел на поднимающегося с кресла Фандорина, на двух мычащих коллег с одинаково разинутой пастью.

Спохватившись, нажал спусковой крючок. Но Эраст Петрович вчера не за тем брал в руки «парабеллум», чтобы тот остался в рабочем состоянии.

Последовал сухой щелчок, за ним еще один. А выстрелов не было.

К Жасминовому у Фандорина накопился целый список претензий. Во-первых, мерзавцу нельзя было простить неуклюжее обращение с фандоринской шеей. Во-вторых, пистолет был нацелен прямо в сердце и, если б не вчерашняя предосторожность, Эраст Петрович уже лежал бы бездыханным. Ну а в-третьих, нельзя так злоупотреблять гадким одеколоном, когда и без того голова раскалывается.

Подпрыгнув, Фандорин ударил врага ногой в лоб. Это называется «усигороси», «забой быка». Критическое сотрясение мозга с мгновенным летальным исходом.

«А вы как думали, Mein Herr? Im Krieg ganz wie im Krieg» [12] На войне как на войне (нем.) .

На глазах у двух раззявившихся болванов Эраст Петрович взял со стола свое имущество.

– Передавайте поклон г-господину консулу.

И вышел.

Спустившись по лестнице на улицу, он увидел, что находится в самом центре европейской части города, на Николаевской улице, почти напротив городской думы.

На подъезде сияла начищенной медью вывеска:

Мимо катили автомобили и пролетки, по тротуару ленивой походкой прогуливались разморенные солнцем горожане.

«Интересно, как они собирались выносить отсюда мой труп? Ведь был же у них на случай неприятного исхода переговоров какой-то план? Пускай теперь опробуют его на Жасминовом. Впредь будут знать, как обращаться с Фандориным».

Война еще не объявлена, но фактически она уже началась. Как обычно, диверсионная сеть вступила в бой, когда пушки еще не загремели. Разве попытка вывести из строя бакинские нефтепромыслы – это не враждебные действия? Ну а где война, господа австрийцы, там и трупы.

«Главное же – не надо было хватать меня сзади за горло», – сердито подумал Эраст Петрович и передернулся, вспомнив запах жасмина. Но привычка строго спрашивать с себя за всякий сомнительный поступок потребовала немедленного расследования.