Борис Акунин - Азазель

Из двери выглянул раскрасневшийся молодожен.

– Вы ко мне, поручик?

– Господин Фандорин? Эраст Петрович? – ясным, с гвардейскими переливами голосом осведомился офицер.

– Да, это я.

– Срочная секретная бандероль из Третьего отделения. Куда прикажете?

– Да хоть сюда, – посторонился Эраст Петрович. – Извините, Александр Аполлодорович (не приучился пока еще именовать тестя по-родственному).

– Понимаю. Дело есть дело, – наклонил голову тесть, прикрыл за фельдъегерем дверь и сам встал снаружи, чтобы, не дай Бог, не влез кто посторонний.

А поручик положил бандероль на стул и достал из-за отворота мундира листок.

– Извольте расписаться в получении.

– Что это там? – спросил Фандорин, ставя подпись.

Лизанька с любопытством смотрела на сверток, не выказывая ни малейшего желания оставить мужа наедине с курьером.

– Не извещен, – пожал плечами офицер. – Фунта четыре весу. У вас сегодня радостное событие? Возможно, в этой связи? Во всяком случае, поздравляю от себя лично. Тут еще пакет, который, вероятно, вам все объяснит.

Он вынул из-за обшлага небольшой конверт без надписи.

– Разрешите идти?

Эраст Петрович кивнул, проверив печать на конверте.

Отсалютовав, фельдъегерь лихо развернулся и вышел.

В затененной комнате было темновато, и Фандорин, вскрывая на ходу конверт, подошел к окну, которое выходило прямо на Малую Никитскую.

Лизанька обняла мужа за плечи, задышала в ухо.

– Ну, что там? Поздравление? – нетерпеливо спросила она и, увидев глянцевую карточку с двумя золотыми колечками, воскликнула. – Так и есть! Ой, как это мило!

В эту секунду Фандорин, привлеченный каким-то быстрым движением за окном, поднял глаза и увидел фельдъегеря, который вел себя немного странно. Он быстро сбежал по ступенькам, с разбегу вскочил в ожидавшую пролетку и крикнул кучеру:

– Пошел! Девять! Восемь! Семь!

Кучер взмахнул кнутом, на миг оглянулся. Кучер как кучер: шляпа с высокой тульей, сивая борода, только глаза необычные – очень светлые, почти белые.

– Стой! – бешено крикнул Эраст Петрович и не раздумывая скакнул через подоконник.

Кучер щелкнул кнутом, и пара вороных коней с места припустила рысью.

– Стой! Застрелю! – надрывался бегущий Фандорин, хотя стрелять было не из чего – по случаю свадьбы верный «герсталь» остался в гостинице.

– Эраст! Ты куда?

Фандорин на бегу оглянулся. Лизанька высовывалась из окна, на ее личике было написано полнейшее недоумение. В следующее мгновение из окна вырвался огонь и дым, лопнули стекла, и Эраста Петровича швырнуло на землю.

Какое-то время было тихо, темно и покойно, но потом в глаза ударил яркий дневной свет, в ушах гулко зазвенело, и Фандорин понял, что жив. Он видел булыжники мостовой, но не понимал, почему они у него прямо перед глазами. Смотреть на серый камень было противно, и он перевел взгляд в сторону. Получилось еще хуже – там лежал катыш конского навоза и рядом что-то неприятно белое, глянцево посверкивающее двумя золотыми кружочками. Эраст Петрович рывком приподнялся, прочел строчку, выведенную крупным старомодным почерком, с завитушками и затейливыми росчерками: «My Sweet Boy, This is a Truly Glorious Day!» [49] Мой милый мальчик, это поистине славный день! (англ.) Смысл слов не дошел до его затуманенного рассудка, тем более что внимание контуженного привлек другой предмет, валявшийся прямо посреди мостовой и лучившийся веселыми искорками.

В первый момент Эраст Петрович не понял, что это такое. Подумалось лишь, что на земле этому никак не место. Потом разглядел: тонкая, оторванная по локоть девичья рука посверкивала золотым колечком на безымянном пальце.

По Тверскому бульвару быстрыми, неверными шагами, не видя никого вокруг, шел щегольски одетый, но ужасно неряшливый молодой человек: мятый дорогой фрак, грязный белый галстук, в лацкане пыльная белая гвоздика.

Гуляющие сторонились и провожали странного субъекта любопытными взглядами. И дело было не в мертвенной бледности щеголя -- мало ли вокруг чахоточных, и даже не в том, что он несомненно был мертвецки пьян (его и пошатывало из стороны в сторону) -- эка невидаль. Нет, внимание встречных, и в особенности дам, привлекала интригующая особенность его физиономии: при очевидной молодости у прожигателя жизни были совершенно белые, будто примороженные инеем виски.

Полицейское управление. Вы – девица Пфуль? Добрый вечер. (нем.)

Завтра мы едем в Кунцево! (нем.)

Должен быть порядок. (нем.)

Значит, так. (нем.)

Это просто смешно! Полнейшее недоразумение! (англ.)

В чем дело, Джон? (англ.)

Дрожу при одной мысли (фр.)

мои соболезнования (фр.)

Она лишь кружит головы мужские (фр.)

Между нами (фр.)

Кончено (ит.)

Войдите! (англ.) Войдите! (фр.)

Я очень занят, миледи! После, после! (нем.)

Упал с колец, миледи. Слабые руки. Боюсь, сломана лодыжка. Скажите, пожалуйста, господину Изюмову. (англ.)

Сердце (фр.)

Бью! (фр.)

Пасую (фр.)

Откройте карту! (фр.)

Игра не стоит свеч (фр.)

игра-то интересная (фр.)

Последний заход, господа! (фр.)

мой милый мальчик (англ.)

роковая женщина (фр.)

«Данстер и Данстер. С 1848 года. Лондонские королевские туры». (англ.)

ваша честь (англ.)

ваша светлость (англ.)

«Г-ну Николя М. Кроогу, до востребования, Главный почтамт, С.-Петербург, Россия» (фр.)

Теперь ваш черед! Отдаю его вам! (англ.)

Сам виноват. (нем.)

революция в баллистике (фр.)

князь, ваше высочество (англ.)

Что происходит? (англ.)

Не надо! (англ.)

человек, который сам себя сделал (англ.)

говорю прямо (фр.)

Между нами говоря (фр.)

тетушке (фр.)

Государственная полиция. Инспектор Фандорин. По срочному официальному делу. (англ.)

сила (англ.)

наука (англ.)

искусство (англ.)