Юлия Алева - Пыль и бисер

— Ксения Александровна, я вот давно хочу Вас спросить — почему Вы это едите? — он укоризненно смотрел на яркую коробку.

— Это своего рода умерщвление плоти, Федор Андреевич. — с непроницаемым скорбным лицом ответила я.

Я подготовила письмо для Фрола, где сообщала о внезапном отъезде по монастырям на молебны, давала инструкции по ведению дел, приложила доверенность на его имя. Подумала. И написала письмо свекру с самой искренней благодарностью за все, что он сделал. Мой современник бы возиться не стал. Очень осторожно подбирая слова намекнула, что некоторым трупам лучше оставаться неопознанными, а всем приятнее поверить, что вдовствующая графиня с компаньонкой отправилась молиться о бессмертной душе поручика Татищева.

Ранним утром мы собирались очень интересно. Обычно по понедельникам я просыпала, но теперь, с гостем в доме, приходилось блюсти порядок и с легкой ненавистью взирать на него — бодрого и свежего, красными глазами. А потом уговаривать одеться во вчерашний костюм. И не компрометировать себя в глазах моих коллег.

В офис прибыли первыми, что позволило тихо проскользнуть в мой закуток. Как аксакалу нашей конторы — я пережила уже пару полных смен состава — мне полагалась отдельная стекляшка. Там Фёдор Андреевич сразу устроился за чтением и конспектированием — видимо уж очень интересовало будущее, а я заглянула к шефу.

— Я договорился, там примут нашу презентацию, а потом уже решат, стоит ли встречаться с тобой. — величественно сообщил наш белый господин. Начальник шибко увлекается генеалогией и периодически находит в себе разные корни. Терпимо было бы, если бы примитивно купил дворянский титул, но ему нужно было все по-настоящему, и контора оплатила расшифровку ДНК. То есть до сих пор оплачивает по мере новых достижений в науке. И теперь мы все в курсе, где жили некоторые предки господина Гиляева в Х веке.

— Хорошо, я завезу. — быстро ответила я и технично рванула в голубую даль. Последние полгода фирма переживала не лучшие времена, настолько не лучшие, что пришлось обновить резюме, так что бывать в офисе хотелось все меньше и меньше. — Мне еще в Саратове в пару мест заглянуть надо, так что буду на телефоне.

Я уволокла Фохта под изумленные взгляды подтянувшейся широкой общественности и скрылась за дверью.

— Ксения Александровна, я так и не понял, чем Вы занимаетесь. — осторожно начал мой спутник, убедившись, что в пробке мы обосновались всерьез и надолго. Оказалось, это явление ему знакомо по профессиональным поездкам.

— На работе-то? Да всем понемногу. Проводим анализы работы компании, разрабатываем стратегии развития, делаем из ничего конфетку, оцениваем и рекламируем. — я профессиональный швец, жнец и на дуде игрец. В девятнадцатом веке это не помогло мне найти работу, зато способствовало сохранению психического здоровья в экстренной ситуации.

Когда мы подъезжали к мукомольному комплексу, оба несколько напряглись. Я побаивалась, что меня опять поведет куда не попадя, он — что оставит на месте. Повезло девочкам. Рухнувшее дерево было видно издалека. Вековой тополь не пережил влажного снегопада и теперь его пенек вонзался в атмосферу острыми иглами годовых колец. А ствол аккуратно так накрыл и яму, и пару неудачно припаркованных автомобилей.

Я отловила одного из работников, тихо куривших за углом.

— Как у вас эффектно деревце-то легло.

— Прямо Тополь-М. - заржал мужик.

— И когда убрать обещали? А то мой шеф сюда собирается, а теперь к офису не проехать.

— Эээ, теперь не скоро, пока страховщики все не соберутся, главный трогать не велел. Недели две-три пролежит.

На Фохта было больно смотреть, поэтому я быстренько занесла презентацию в приемную Углич-Спасского, ужаснулась дресс-коду — наша Фекла куда лучше одевалась, с достоинством, и рванула оттуда в голубую даль.

— Федор Андреевич, Вы, главное, не переживайте. За две недели яма не пропадет, а мы тем временем займемся чем полезным.

— Чем же таким полезным я могу тут заняться? — язвительно ответил он.

В диагностический центр я его завезла украдкой. Вряд ли можно было получить на это согласие, но здоровье постояльца меня очень беспокоило.

Надо было видеть лицо оператора МРТ, когда я выпрашивала разрешения сидеть рядом с пациентом. Но несколько месяцев титульного дворянства сделали меня убедительной, и вскоре мы остались вдвоем в этом сумрачном помещении.

— И что теперь? — произнес голос с каталки.

— Насколько мне известно, пациента помещают в этот прибор на полчаса и он ждет. Я буду держать Вас за ногу. — шепнула ему ободряюще и тут как раз это началось.

Процедура оказалась удивительно нудной, но прошла без эксцессов. А вот процесс анализа снимков, наоборот, принес неприятные открытия.

— Уважаемый Федор Андреевич! У Вас были травмы головного мозга? — этой даме бы допросы в Гестапо проводить — такая стареющая валькирия.

— Да, контузия.

— В ДТП, — подсказала я, заслужив неодобрительный взгляд медика. — 7 лет назад.

— Странно, что проглядели тогда. И шили-то Вас как-то странно.

— В райцентре. — прошуршала я снова.

— Ну тогда понятно. — удовлетворилась объяснением женщина. — У Вас интракраниальная аневризма височной доли. Веретенообразная.

— А это операбельно? — снова вылезла я.

— Да, но постарайтесь это сделать быстро. По-хорошему это показания к госпитализации…

— У него медполис забрали на переоформление. Спасибо, мы пойдем.

Я собрала все бумаги, за руку практически увела пациента и быстрее вышла на мороз.

Там отдышалась и набралась сил посмотреть на своего спутника. Тот выглядел озадаченным, не более того.

— Федор Андреевич, вы услышали диагноз?

— Ну да… Что-то с виском.

После недолгого совещания с всемирной сетью я выяснила, что проблема моего гостя так себе, требует быстрого решения и остается лишь выбор метода операции. Лично мне больше нравилась идея эндоваскуляной эмболизации — без трепанации черепа и с малым сроком реабилитации. Но это не мой главный орган, принимать решение не мне.

— Федор Андреевич, один из сосудов Вашего головного мозга поврежден и его стенка медленно, но верно идет к разрыву. Прорыв аневризмы — это апоплексический удар, по-вашему.

Собеседник помрачнел. Уж как он решился мне доверять не знаю, наверное, ломать себя через колено пришлось, но хотя бы в вопросах моего времени споров не возникало.

— И сколько у меня… осталось времени?

— Этого Вам никто не скажет. Может год-два, может неделя. — Блин, да ты в любую минуту можешь уехать в край вечной охоты. — Но сейчас такое лечат. Можно вскрыть череп и удалить это хирургическим путем или через крупные сосуды сделать это изнутри.