Стивен Хантер - Я, Потрошитель

6 ноября 1888 года

Конец совсем близок. Мне осталось лишь последнее действие в жутком кровавом спектакле на усладу дрожащей от ужаса лондонской публики. И великий город требует, чтобы это было нечто необыкновенное. Я должен превзойти все свои предшествующие шедевры и навечно отпечатать свою легенду на лице города, рядом с Биг-Беном, собором Святого Павла и затейливым каменным фасадом Вестминстерского дворца. Три этих образа и Джек: Лондон, навеки запечатленный в памяти.

Что нужно, чтобы сотворить шедевр? Несомненно, мне требовались время, место и возможность работать без помех. На первых порах улицы меня полностью устраивали, хотя и были достаточно опасными. Перемещение в ограниченное пространство закрытых площадей и дворов явилось шагом вперед. И все-таки там не было света, уюта и безопасности, а я уже не раз побывал на волосок от гибели, на считаные секунды разминувшись с «синими бутылками», а также с возницами, ночными сторожами и всем тем сбродом, который собирается в гнилом Ист-Энде в хорошую погоду и в плохую, утром, днем и ночью.

Посему сегодня я пошел на чудовищный риск. Я постарался сделать все как можно более безопасным, свести до минимума игру судьбы, строго подготовить себя к той роли, которую мне предстояло сыграть, не уступая соблазнам продемонстрировать свое остроумие, образованность или дар красноречия, но двигаясь четко намеченным маршрутом, не сворачивая в стороны.

Я терпеливо выбрал одежду, остановившись на потрепанном, заляпанном сюртуке и котелке, выглядящем так, словно его протащили за омнибусом, старательно стремясь попасть во все до одной кучи дерьма, которые оставляют на наших улицах тысячи лошадей. Белая сорочка, от многочисленных стирок ставшая серой, с истертым воротником, черный галстук с двумя длинными концами, ничем не примечательный, самые заношенные ботинки, какие у меня только были, и никаких гетр, никакого ножа, засунутого за пояс под сюртуком.

Одевшись на несколько ступеней ниже моего действительного общественного положения, я зашел в «Десять колоколов» в оживленный час, в одиннадцать ночи. Заведение это небольшое, стойка представляет собой квадратный островок посредине, пожирающий свободное пространство, поэтому посетители толпились, в воздухе висел дым, азартные игры были в полном разгаре, зал полнился криками и руганью. Посетители по большей части были мужчинами, которые или готовились к ночным похождениям в темных переулках, или отходили от них, поэтому пестрое сборище было объединено сексуальным желанием: банкиры, биржевые маклеры, возницы, матросы, солдаты, уличные торговцы, быть может, один-два строительных рабочих. Многие словно сошли с глянцевых слащавых страниц «Рождественской песни» Диккенса – почти убогий клерк Боб Крэтчит, который напился до забытья после того, как растратил на шлюх деньги, отложенные на операцию Малютке Тиму, ха-ха!

Все именно так, как я и хотел. Сев у стойки, я принялся с удовольствием потягивать пиво, пыхтеть сигарой, смеяться, радуясь жизни, как и все вокруг, и когда мне стало уютно и я убедился, что здесь нет переодетых соглядатаев Эбберлайна, я насладился рапсодией Джека. Ее можно было услышать повсюду.

– Думаете, он исчез? Прошло уже столько времени…

– Только не Джек! Этот парень будет гнать свою лошадь до самого конца.

– Рано или поздно он начнет кромсать очередную проститутку, а тут из-за угла появится «фараон». Тот свистнет в свисток, бросится в погоню, и вскоре прибудет вооруженная подмога. Один выстрел – и Джеку конец.

– Всего один выстрел? Скорее пятьдесят, и заодно полицейские подстрелят еще священника, двух мальчиков из церковного хора и маленькую девочку!

Через какое-то время я завязал разговор с барменом, коренастым типом с рыжими бакенбардами и ручищами, которые больше под стать портовому грузчику. Татуировки также говорили о службе в армии или во флоте на Востоке. От его проницательных глаз ничего не могло укрыться.

В качестве вводной фразы я использовал универсальную тему Джека, которая живо волновала всех.

– Дружище, я слышал, что Джека уже схватили.

– Ничего подобного, черт побери, – ответил бармен. – Брат моей жены служит в полиции под началом Уоррена, и он говорит, что у ребят в синем нет ничегошеньки, ни единой улики, ни даже направления. Почти все свидетели лгут, а Джек на голову умнее всех. Одним везением его не возьмешь, тут нужны мозги.

– Согласен, – сказал я. – Насколько я слышал, он четыре-пять раз был на волосок от задержания, но «фараоны» его пропустили.

– Он умен, да и смелости ему не занимать, – подтвердил бармен. – Этот тип совсем спятил, и все-таки его дерзостью нельзя не восхищаться.

Мы умолкли. Бармен удалился наполнять стаканы пивом и джином; он поприветствовал завсегдатая, пошутил с какой-то девицей, но в конце концов вернулся ко мне. Я знал, что он, как и все, хочет поговорить о Джеке. Я подождал, когда он придумает, что сказать, и наконец он начал:

– Сейчас как раз начинается первая четверть луны. Можете быть уверены, он снова это сделает. Теперь у него уже жажда, сильная жажда, он полюбил кровь, но гораздо больше полюбил то, как гудит весь город. Он в одиночку застопорил пять миллионов человек. Представляю, что он должен сейчас чувствовать.

– Даже не могу себе представить, – сказал я. – Я настолько занят переписыванием цифр при газовом освещении, что у меня нет времени прибить муху.

– То же самое и я, братишка, по двенадцать часов в день разливаю пиво, – сказал бармен.

– Позвольте задать вам один вопрос.

В этот момент у противоположного конца стойки потребовалось его профессиональное присутствие, и он поспешил обслужить других посетителей, шумную ораву. Когда я наконец перехватил его взгляд и указал на свой пустой стакан, бармен кивнул и принес мне другой, с пивом почти черного цвета, увенчанным шапкой пены, похожей на глазурь на рождественском пироге. С удовольствием пригубив пиво, я подался вперед.

– Готов поспорить, такой человек, как вы, работающий здесь, знает кое-что. Замечает, что творится вокруг. Много слышит и ничего не забывает.

– Возможно.

– Да, так вот какое дело… Я мужчина женатый, понимаете, но люблю получать удовольствие так, чтобы это было безопасно. Сюда я прихожу раз в два-три месяца, чтобы спустить отложенные втихую деньги, о которых жена понятия не имеет. На мой взгляд, хуже от этого никому не становится.

– А то как же, – согласился бармен.

– Вот именно, – продолжал я. – Итак, вот в чем мой маленький вопрос. У меня из мыслей не выходит, что вот я развлекаюсь со шлюхой в переулке, весь на взводе, котелок сдвинут на затылок, и тут появляется Джек и решает пришить не одного, а сразу двоих.