Антон Чиж - Лабиринт Просперо

© Чиж А., 2016

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

Читатель, друг мой бесценный! Тебе, не разучившемуся различать буквы, тебе, не заслонившему мозг картинками, тебе, не забывшему, что все началось со Слова, тебе, брильянтовый, изготовлена и прошита эта легкая книжица. В ней ты найдешь много занимательного: трупы, убийства и прочие зверства, какие в наше пресыщенное время не столь остры, как год назад. Впрочем, это дело вкуса каждого, и твоего тоже.

Однако о чем это я? Ах да! Зачем тебе эта книжечка. Думаю, эта трудная и вдумчивая задача потребует от тебя настойчивости, внимательности и спокойствия, то есть ровно того, чего у тебя в буре ежедневности, разумеется, нет в достатке. Так зачем тебе тратить время? А вот загляни, и ты узнаешь, как ты, умный и образованный, прочие не читают наши книжечки, да я и не дам им, останешься с носом. Хоть будешь уверен в обратном. Так хочешь остаться с носом? Тогда – вперед. Иначе закрой, положи на полку и иди с миром. Ну так что, яхонтовый мой, принимаешь ли вызов недостойного автора? Хочешь остаться с носом? Рискнешь?

Знаешь, больше нельзя, чтобы литература была пресной гнилой водицей. От нее уже сводит зубы. Все, что печатают, можно сжечь, не задумываясь. Ты согласен со мной, мой читатель? Я думаю, что ты, мой читатель, умный. Я думаю, что ты умнее, чем тебя хочет видеть мой издатель. И что тебе надоели худосочные, одинаковые, примитивные книжки, которые ты читаешь, потому что больше нечего.

Я давно хотел придумать развлечение, достойное тебя. Держи его. Вот оно. Специально для тебя. Только не обожгись и не разочаруй меня. Это горячо и сложно. И совсем не так, как ты думаешь. Кстати, как ты думаешь? Мне бы было очень интересно узнать. Ну, как-нибудь в другой раз. А теперь берись за то, чего ты по-настоящему достоин. Только помни: я все равно обману тебя… Потому что уважаю твой ум. Мне глубоко безразлично, если теперь с горя повесятся так называемые авторы детективов, а критики изольются ядом. Мне важно, чтобы тебя, мой читатель, не держали за дурака. Пойдем, нам есть о чем поговорить. Впереди тебя ждет много капканов. Это действительно невероятный детектив… Если это детектив…

Листок из черновика неизданной рукописи репортера конца XIX – начала XX века, писавшего криминальные очерки под псевдонимом Ариэль Г-нов, по слухам, окончившего дни в лечебнице для душевнобольных на Пряжке, подлинное имя до сих пор неизвестно.

1. Л. Несторов. Колдовство и ворожба в разоблачениях науки. С.-Пб., 1889.

2. Заменяйло Ф-Л. Мои опыты и фокусы. Записки старого мошенника. Рига, 1916. Изд-во Смультевича.

3. Фон Корш . Всеобщее рассмотрение магии как трагического. Варшава, 1889.

4. Леопольд Франц. Путь тайны. Таинственное и гностическое в европейской культуре. С.-Пб., б/г. Изд-во Кругиуса, дозволено цензурой, титульный лист оборван.

5. Домашний маг. № № 1–34, пропущен 16. Журнал для всей семьи, С.-Пб.-М., 1801–1802.

6. Северный каббалист. Сборник критических статей, Пг, 1921. Изд-во пролетарской академии наук «Красный шторм».

7. Василид Престориус. К пониманию природы вещей. Мюнхен, 1457 г., раскрашено от руки. Инкунабула, находится на цепи в фонде редких книг.

8. Лаврик С. Механика тайн природы. Досужие размышления одинокого ученого. М., 1900 г. Дешевая библиотека, экземпляр в пятнах засохшей крови.

9. Иванов-Тянь С. Ю. Мои путешествия в неведомое. К новым горизонтам разума. В рукописи, б/г. Репринт издан типографией Саратовского ун-та.

10. Цукцвейгель Н. Изучение магических ритуалов у аборигенов островов Зеленого мыса. Пер. с немецкого, 1899 г. Тамбов, тип. Ивана Петровича Кулябина.

Снег падал вторые сутки. Белый саван накрыл Петербург. Дома проступали сквозь пелену дикими скалами. Площади тонули в снежных волнах без надежды. Лишь императоры-всадники, Николай и Петр, гонясь один за другим на медных конях, нерушимо стояли против бури, ведя за собой в бронзовом спокойствии столицу своей империи и народ ее, не страшась сгинуть в великом кораблекрушении. Дворники кое-как разметали выпавшие горы, чтобы на их месте взросли новые. Прохожие брели сквозь пургу, пряча лица за воротниками. Дамы кутали щеки в шали, часто стряхивая налипшие снежинки с ресниц. Пролетки с побелевшими спинами извозчиков тащились смутными тенями по белым рекам улиц. И не было конца шторму, налетевшему на прибрежную столицу с ледяного простора Балтики.

Непогода разыгралась как раз в канун Рождества 1901 года. Русская зима показала крутой норов. Но от холода только теплее горели огоньки Рождественских елок, веселей становилось на сердце от праздничных украшений, гирлянд, шаров, игрушек, золоченых орешков и конфет, что соблазняли украсть их с игольчатых веток. Испортить праздники жителям столицы, ужившимся с наводнениям и пыльными бурями, зимнему урагану было не под силу.

Около шести вечера, когда снежные тучи пожрал зверь куда более хищный – сама тьма, к ярко освещенным дверям лучшей гостиницы столицы, каковой по праву считалась «Европейская», подкатила пролетка. Из нее вышел господин среднего роста, кутаясь в широкополое пальто. Извозчик нес за ним нехитрый багаж. Портье сдержанно поклонился гостю, узнал его имя и указал номер, который ему полагался. Господин в сопровождении полового, несшего за ним чемоданы, поднялся на второй этаж и обнаружил, что номер был вполне роскошным. Пальмы, шторы, ковры и мебель в стиле французского императора отдавали столичным шиком, каким он должен быть, по мнению заезжего гостя. Спровадив мальчишку чаевыми, господин не сдержал улыбку. Нечасто ему приходилось бывать в таких пристойных заведениях. Давно он мечтал пожить вот так – в неге и роскоши, но трудная жизнь в вечных разъездах уводила мечту все дальше. Впрочем, и доходы не давали погрязнуть в удовольствиях жизни.

Господин хозяйской поступью прошелся по номеру, выглянул в окно на темную Михайловскую улицу, от которой осталось мутное пятно газового фонаря, и только теперь заметил на столе конверт желтой бумаги. Напевая знакомый мотивчик, господин вскрыл его и вынул краткую записку, в которой было всего лишь две строчки:

«Ресторан отеля, без четверти семь».

Каминные часы показывали без двадцати. Господин поступил как приказывала другая строчка записки, а именно: чиркнул спичкой и поджег клочок бумаги, от которого прикурил тугую папироску. Выждав, когда от записки останется серый листик пепла, господин заглянул в настенное зеркало, которое услужливо показывало отражение лучше оригинала, остался доволен увиденным и лишь пригладил седой пробор.