Андрей Добров - Последний крик моды. Гиляровский и Ламанова

— Теперь они, скорее, на нашей стороне, — закончил я рассказ. — Думаю, этой ночью вообще ничего не произойдет. Только если Ренард не успеет найти других исполнителей. Впрочем, я сомневаюсь, что он успеет нанять каких-нибудь подонков, ведь времени у него практически не осталось.

Ламанова слушала меня очень внимательно. Но я видел, как плечи ее немного расслабились, а руки, все время перебиравшие небольшой кусочек кружева, стали двигаться медленнее.

— Значит, вы думаете, что Ренард откажется от своих планов? — спросила она.

— Если честно, то, узнав его немного поближе, я боюсь, что так просто он от вас не отстанет. — Ну что же, — пожала плечами Ламанова. — Уже то хорошо, что все это отодвигается на будущее время. И что сегодня мы можем быть спокойны. Хотя вы видели мою витрину?

— Да, — кивнул я, — видел. Но точно ли это Ренард? Может, мальчишки?

— Может, конечно, — призналась Ламанова. — Но как-то все слишком сходится. Знаете, Владимир Алексеевич, я совершенно не воинственная женщина, мне гораздо интереснее работать с платьями, а не стрелять из этого. — Надежда Петровна выдвинула ящик стола и достала большой револьвер, со стуком положив перед собой.

— Откуда он у вас? — спросил я.

— Это револьвер моего мужа, — ответила Надежда Петровна, — несколько лет назад он имел дело с большими суммами денег — еще до того, как вошел в руководство своего страхового общества. С тех пор и осталось у нас это чудовище.

Я взял револьвер. Это был «Смит и Вессон», причем той партии, которую закупила наша армия еще двадцать лет назад, так называемая «Русская вторая модель» с более укороченным стволом. Вероятно, супруг Надежды Петровны, Андрей Павлович Каютов, приобрел его через знакомых армейцев.

— Неплохая игрушка, — сказал я одобрительно. — Конечно, я бы предпочел «Наган», но и это очень хорошо! Если, конечно, вообще придет время стрелять.

— Возьмите! — попросила Надежда Петровна. — Вы ведь умеете с ним обращаться? Тут у меня есть еще коробка с патронами. Она достала коробку патронов калибра 4,2. Я вставил шесть в барабан, а остальные ссыпал в карман пиджака.

— Ну вот, Мальбрук в поход собрался, — улыбнулся я. — Теперь нам не страшен хоть сам черт! Пойдемте, посмотрим на всякий случай, каково наше дефиле. — Что? — растерянно спросила Ламанова.

— Ну! Это я уже не в вашем модном, а в нашем — военном смысле, — рассмеялся я.

— А что вы хотите посмотреть?

Я задумался, вспоминая расположение комнат и залов в ателье.

— Так, со стороны гостиной они, кто бы это ни был, наверное, не полезут, — сказал я. — Конечно, никакой уверенности в этом нет. Если Ренард успел набрать подонков, то… Гостиная выходит на Дмитровку, и в принципе там при малейшем шуме сбегутся окрестные дворники и городовые.

Я указал на шторы, которыми были занавешены окна кабинета:

— Куда выходят эти окна?

— Во двор. Как и все остальные.

— Во двор? — переспросил я. — Решетки хотя бы есть?

— Тут есть, — кивнула Надежда Петровна. — Конечно! У меня тут много ценного. А вот в швейном — там нет решеток. Мы на ночь всю материю убираем на склад. Есть много ценных тканей, так что я приказала ничего не оставлять на виду после работы. Чтобы не провоцировать портних. — Могут стащить? Ламанова вздохнула:

— Они обычные люди. Многие — еще совсем девочки. Бывало всякое…

— Хорошо, — кивнул я. — Есть другие помещения? — Пойдем покажу. Я пошел за Надеждой Петровной в коридор.

— Вот, — указала она на две красивые двери со стеклянными вставками. — Это примерочные. Но там окон нет — сами понимаете… Мы прошли чуть дальше.

— Здесь даже не комната, а закуток. Тут у нас куб для кипятка. Окно есть, правда, это трудно назвать настоящим окном — оно маленькое, как в старых избах, чтобы немного свету давало. И высоко. Видите? — Вижу. Мы прошли до самого конца коридора.

— Эта дверь в склад. Хотя, конечно, это скорее просто большой чулан. Окна там есть, но они закрыты изнутри ставнями.

— Ставни железные?

— Конечно! Тут ведь тканей не на одну тысячу рублей. Есть много привезенных из Парижа — причем прошлого месяца.

— А эта дверь во двор? — спросил я.

— Да.

— Она открыта?

— Ой! — Ламанова испуганно прижала руки к груди. — Какая я глупая.

Я вставил патроны в барабан и взвел курок.

— Отойдите подальше в коридор, — сказал я. — Спрячьтесь в тот закуток, где куб. На всякий случай. Убедившись, что Надежда Петровна выполнила сказанное, я осторожно приоткрыл скрипнувшую дверь. Хотя в коридоре ателье свет горел тускло, однако сам двор освещался всего несколькими окнами квартир домов, стоявших довольно тесно, образуя не колодец, а скорее изгибающееся ущелье. Для центра Москвы это была обычная картина — по улице шли нарядные фасады, но стоило проехать через любую арку для карет, ты попадал в настоящий лабиринт одинаковых серожелтых стен с прямоугольниками окон, осыпающейся по углам штукатуркой, чахлыми кустиками и кучами строительного и иного мусора, оставшегося после ремонта.

— Что там? — донесся голос Ламановой. — Темно. Никого не видно, — ответил я. — Оставайтесь на месте. Сейчас вернусь.

Взяв револьвер на изготовку, я сделал несколько шагов во двор, надеясь, что глаза скоро привыкнут к отсутствию освещения. Прошла минута или две — все было тихо. Вдруг справа послышался шорох. Я резко повернулся, поднимая револьвер. И снова — тишина. Слева сверху, вероятно, в какой-то квартире, мужской голос сказал:

— Люсенька, не надо тмина в тесто. Я не люблю. Ты же знаешь.

«Как странно, — подумал я, — стоишь тут с револьвером в руке, ожидая нападения, а в пяти метрах от тебя — спокойная семейная жизнь. И вопрос не о жизни и смерти, а о том, стоит ли класть тмин в тесто или нет».

Прямоугольник света, падающий из открытой двери ателье, заслонила чья-то фигура.

— Владимир Алексеевич! — тихо позвала меня Ламанова.

— Да? Зачем вы вышли сюда?

— Владимир Алексеевич, стучат!

— Кто? Где?

— В двери ателье стучат — с улицы.

— Кто там может стучать в такой час?

— Не знаю.

Я аккуратно впихнул Надежду Петровну внутрь коридора и закрыл дверь изнутри на щеколду. Конечно, выдержит она в случае чего недолго, но пока надо было разобраться со стуком в переднюю дверь.

— Держитесь за мной, — сказал я Ламановой и зашагал через коридор в гостиную.

Действительно, кто-то стучал в дверь. Витрина слева была, как я уже говорил, закрыта снаружи серым полотном. А справа манекен с пышным платьем не давал посмотреть — кто этот ночной гость. Ничего не оставалось, как открыть дверь и посмотреть самому.

— Надежда Петровна, — шепнул я за спину, — у вас, кстати, и эта дверь была открыта, когда я входил.

— Черт! Я снова взял на изготовку револьвер и открыл дверь.