Андрей Добров - Последний крик моды. Гиляровский и Ламанова

— Может, сам бак сковырнем? — спросил я. — Вдвоем наляжем?

Арцаков посмотрел на меня, а я — на него. Оба мы, конечно, обладали кое-какой силой. Но и бак был привинчен к полу крупными гайками. Да и сам, кажется, весил немало.

— Ткань нужна, — сказал Арцаков. — Штора или покрывало. Намочим ее в баке и будем сбивать пламя.

— Ну, ткань-то мы тут, я думаю, найдем, — отозвался я.

— Ой-ой-ой! — послышалось сзади. — Только не надо хватать без спросу!

Я со стоном развернулся.

— Надежда Петровна! Я же сказал — тут опасно! Возвращайтесь в гостиную! В любую секунду может вспыхнуть по…

Он вспыхнул именно в эту секунду. Дверь вдруг начала потрескивать, а в щели сверху и снизу стал заползать дым.

— Быстро! Кусок ткани!

Ламанова бросилась к двери на склад, начала искать ключ на связке, нашла, но не успела вставить, потому что закашлялась. Все это время Арцаков топтался вокруг нее и приговаривал: «Скорей! Скорей! Горит же!»

— Да я вижу, что горит! — не выдержала Ламанова. — Одну минуту! Наконец ей удалось открыть дверь. Нырнув в проем, она недолго там копалась, а потом вернулась с ворохом серой дерюги.

— Вот! — сказала Надежда Петровна. — Мы ее на половые тряпки рвем. Ее не жалко.

Арцаков схватил в охапку дерюгу и начал засовывать ее в таз под баком. Потом открутил все краны — и тот, что на стене, и на самом баке. Струя холодной воды ударила вниз.

Через несколько секунд ткань промокла. И Петр Петрович выхватил ее из таза.

— Алексеевич! Выбивай дверь! — закричал он.

— Чем? — растерялся я.

— Ногой! Времени нет! Отворачивая лицо от дыма, я подошел поближе к двери и ударил в нее ботинком. Дверь не поддалась.

— Сильней! — скомандовал Арцаков. Вода с промокшей насквозь дерюги залила ему брюки.

Я ударил сильнее, и дверь поддалась. Я собрался, задержал дыхание и врезал со всей силы. Дверь распахнулась, рассыпав целый сноп искр.

— Посторонись!

Арцаков промчался мимо меня, забежал с внешней стороны и начал сбивать мокрой дерюгой пламя с двери.

— А что если там бандиты? — спросила Ламанова. Позади нее стояла бледная Маша. — Где? — спросил я.

— Спрятались во дворе. И сейчас начнут стрелять по вашему другу.

— Черт! А ведь точно! — Я сунул руку в карман и тут же вспомнил, что оставил револьвер на кресле.

— Маша! Сбегай в гостиную — там револьвер. Принеси его.

Я выскочил на улицу, опасливо поглядывая по сторонам. Арцаков уже почти сбил все пламя.

— Петрович! А если они все еще тут? Пошли назад. «Ангел» остановился, тяжело дыша.

— Кто?

— Болдоха со своими.

Петр Петрович вытер свободной рукой пот со лба.

— Нет. Вряд ли. Они сразу ушли.

— Почему? Может, сейчас сидят, держат нас на мушке?

— Нет, — упрямо повторил Арцаков. — Это все пока что предупреждение. Мол, мы тут серьезно взялись.

— Вот! — Маша отважно выбежала во двор и протянула мне «Смит и Вессон». Я сунул его в карман.

— То есть ты хочешь сказать, что они?..

Арцаков только кивнул. На третьем этаже с шумом открылось окно и женский голос спросил:

— У вас все в порядке? Пожарных вызвали?

— Спасибо, сами справились! — ответил Арцаков.

— А что случилось? Арцаков посмотрел на меня.

— Что ответить-то? — спросил он. — Мне в голову как-то ничего не лезет. Лучше ты отвечай.

Я повернулся к окну с женской фигурой в нем.

— Керосиновую лампу уронили. Извините за беспокойство.

Женщина отвернулась от окна. Было слышно, как она сказала:

— Вот дурни! С керосинкой бродят по ночам. Что им, электричество дорого? А ведь считается приличный околоток! Самый центр Москвы!

Окно со скрежетом затворилось.

Под утро, уже почти засыпая на ходу, я посоветовал Ламановой на время уехать к мужу в Санкт-Петербург.

— Оставьте мне ключи от вашего ателье, объявите, что на время прекращаете работу. И поезжайте. И вам безопасней будет, и мне спокойней. А мы с Петром Петровичем быстро со всем разберемся. Но Ламанова только покачала головой и заперла за всеми нами дверь. Наступало утро. Мы с Машей добрели до Столешникова как два пьяницы — с заплетающимися ногами, качаясь. Но как только я опустил голову на восхитительно мягкую пуховую подушку, в дверь начали настойчиво стучать.

— Кого это черт принес в такую рань! — заругался я. Однако, взглянув на часы, понял: то, что мне показалось мгновением, на самом деле вмещало пять часов. День был уже в разгаре. Накинув халат, я добрел до двери и открыл ее. На пороге стоял отвратительно свежий и аккуратный Захар Борисович Архипов.

— Поздновато же вы встаете, Владимир Алексеевич, — бодро сказал он. — А я к вам с новостями! Пустите?

— Пущу и чаем напою, — ответил я, стараясь пригладить волосы — зеркало в прихожей показывало, что это мне совершенно не удается.

Архипов снял галоши, скинул пальто и прошел вслед за мной в гостиную, где я усадил его точно на тот же стул, что и давеча «ангела» Арцакова.

Я думал, что придется будить жену, но оказалось, она уже проснулась и кипятит чайник на плите. Попросив ее сделать чаю и закусок, я вернулся к Захару Борисовичу.

— Итак, я готов. Архипов закинул ногу на ногу и спросил:

— Знаком ли вам некий Павел Игнатьевич Лисицын?

— Нет, — автоматически ответил я, но тут же понял, что это не так. — Впрочем… Это не тот ли господин, который известен как модельер Поль Ренард? Черт! Ну и ищейка же этот Захар Борисович! Как же он так быстро откопал Ренарда?

— Именно, — кивнул Архипов. — Именно Поль Ренард. Если помните, Владимир Алексеевич, давеча я заходил к вам и предлагал сотрудничество в деле Фигуркина и Брома. Тогда вы вполне вежливо дали мне понять, что не пойдете на это. Что если я вам расскажу о новых фактах, про которые узнал?

Мне, конечно, очень не хотелось расширять круг тех, кто уже оказался вовлечен в мою историю с Надеждой Петровной, однако я не мог не признать, что помощь такого профессионального сыщика, как Архипов, могла быть очень полезна.

— Простите, Захар Борисович, если вы так меня поняли в прошлый раз, — сказал я. — Все же дела приняли такой оборот, что я совершенно готов сотрудничать. И, думаю, не только вы мне расскажете что-то, чего я не знаю, но и я вам также расскажу интересные новости. Но только попрошу сохранить их в тайне. Я бы не хотел вмешательства полиции. Впрочем, сейчас вы в отпуске и проводите личное расследование… — Да.

— Вы можете мне пообещать, что по возвращении из отпуска не дадите хода официальному делу?

Архипов подумал немного и отрицательно покачал головой.

— Боюсь, что нет. Если дело касается закона.

— Но дело также касается дамы! — воскликнул я. — И моего обещания ей, что ни ее честь, ни ее интересы не будут преданы общественному мнению.

— Кхммм, — кашлянул Архипов. — Странно слышать такое от журналиста. Вошла Маша, поставила на стол чашки с чаем, закуски и, стараясь не зевать, вышла.