Антон Кротков - Загадка о тигрином следе

Ягдхазбенд был уверен, что руководители новой России по всем законам театра талантливо разыгрывают против англичан грандиозный политический спектакль. И решающий козырь в этой игре пуштуны. А главный «приз» – контроль над Афганистаном, и в конечном итоге над самой ценной британской колонией – Индией. Со слов Ягдхазбенда следовало, что придерживающаяся в своей внешней политике джентльменских правил Англия, стала жертвой развязанной беспринципными большевиками лживой пропагандисткой компании.

Одиссей никогда не ассоциировал себя с большевиками, но как русскому патриоту ему было неприятно, что его родину обвиняют в мошеннических методах игры. Поэтому в ответ Одиссей напомнил англичанину, что это как раз традиционная политика его страны всегда заключалась в том, чтобы любыми способами не позволять усиливаться России, даже тогда, когда Англия была с царской Россией в наилучших, казалось бы, отношениях.

– Вы помните историю наполеоновских войн? – спросил англичанина Одиссей.

– Помню – не слишком уверенно отозвался Ягдхазбенд, на лице его появилось удивление. Похоже он не понимал, какое это имеет отношение к их разговору.

– Значит, вы знаете о том, как Англия в период нашествия Наполеона организовала в Персии войну против России?… Да вы спорьте со мной! Пожалуйста! Я буду только рад любому вашему контраргументу.

Но так как Ягдхазбенд молчал, Одиссей напомнил ему более свежий эпизод своеобразного отношения Англии к своим союзникам:

– А известно ли вам, что в 1914 году, когда ваши политики на всех углах трубили о верности союзническому долгу перед Россией, ваши же дипломаты в Анкаре у нас за спиной всячески вынуждали Турцию, ведущую переговоры с Петербургом о нейтралитете, воевать с Россией на стороне кайзеровской Германии? И всё это только для того, чтобы ослабить военные силы России, заставить её воевать на два фронта, и в конечном итоге получить существенный перевес здесь в Азии.

Англичанин не спеша затянулся папиросой, удерживая её в полусогнутой ладони. Так огонёк тлеющей папиросы не был виден в темноте. Прищурившись на Одиссея, он удивлённо произнес:

– Для человека, которого интересует только наука, вы слишком хорошо разбираетесь в политике?

Тут внимание Ягдхазбенда привлёк краешек какой-то бумажки, торчащий из разорванного тюка. Этот многократно латанный мешок был частью того немного, что осталось от имущества русской экспедиции после труднейшего перехода через горный перевал и высокогорное плато. И было удивительно, как попавшийся на глаза британцу листок ещё не сгорел в костре в холодные ночи. Но ещё поразительнее, что по странному стечению обстоятельств именно теперь – в разгар спора англичанину попала в руки листовка, «контрабандно» взятая комиссаром в поход.

В ней содержался призыв к горцам продолжать борьбу против англичан, несмотря на мирный договор между Афганистаном и Англией. Те афганские правители, которые договорились о мире с англичанами, обзывались в агитке «свиньями» за то, что они прекратили священную войну против колонизаторов.

– Значит, вы говорите, что вас интересует только наука? – двумя пальцами подняв за краешек листовку с карикатурным изображением английского колонизатора и его афганских лакеев, усмехнулся Ягдхазбенд.

Одиссею пришлось извиняться перед британцем:

– Уверяю вас, Гарри, это бумажка оказалась здесь совершенно случайно. Наверное, её кто-то тайком подсунул в экспедиционное имущество.

– Зачем ты оправдываешься перед ним! – вмешался возмущённый комиссар. – Ты же видел, как он относится к нашему Георгию. Даже брезгует сидеть с ним рядом.

Англичанин не согласился:

– Вы не правы! В пути я могу есть из одной миски и спать под одним одеялом с бедуином или индейцем. Но существует этикет. Если собираются европейцы – офицеры или просто образованные люди, туземцы должны соблюдать определённую дистанцию. Вы же не посадите на званном обеде за один стол с гостями своего пса, пусть даже и очень любимого?

Это заявление британца только подлило масла в огонь. Побелевшими от ненависти глазами Гранит смотрел на представителя враждебного мира. С презрением Лаптев сказал Янгдхазбенду:

– Мы рискуем жизнями в этом походе во имя торжества всеобщей справедливости и равенства, а вы – за деньги, чины и награды.

На это англичанин неожиданно для Одиссея признался, что, действительно не только забота об интересах своего государства движет им:

– Людей толкают пускаться в подобные авантюры разные мотивы и обстоятельства. Но в основном за историю человечества первооткрывателей новых земель заставляло отправляться в опасные скитания и плавания по неизведанным странам и морям жажда обогащения и славы, власти и почёта. Патриотизм среди нашего брата тоже иногда присутствует, но обычно далеко не на первом месте. Кто-то всего лишь выполняет приказ. Что же касается лично меня, то вы совершенно правы: грешен, ибо действительно мечтаю разбогатеть. Я бедный джентри. Отец ничего не оставил мне. По завещанию большая часть наследства досталась моему старшему брату. Так что кроме как на себя мне не на кого надеяться. Я провожу свою жизнь в седле, чтобы в старости иметь под задницей удобное кресло. Надеюсь выйти в отставку в звании майора с соответствующим пансионом.

Но Лаптева полушутливый тон Ягдхазбенда только разъярил.

– Вы беспринципный пират! Такие как вы британские ублюдки стали подстрекателями злодейского убийства 26 бакинских комиссаров! За это преступление вы дорого заплатите. Настанет день и вас также поставят под пулемёты восставшие индийцы.

Прямодушный комиссар стал уверять англичанина, что не пройдёт и полгода, как героическая Красная армия будет на берегах Инда, потому что все – от рядового красноармейца до самого Наркомвоенмора Троцкого – мечтают принести свободу многомиллионному народу, порабощенному кучкой заморских торгашей. А для большей убедительности Гранит подозвал одного из красноармейцев и спросил, желает ли он учавствовать в подобном походе. Ответом ему был восторженный вопль: «Даёшь Индию!», сопровождаемый многоголосым «ура!!!» других находящихся неподалёку красноармейцев.

Казалось, сбывались самые мрачные подозрения английского разведчика. Однако Ягдхазбенд лишь усмехнулся и, глядя почему-то только на Лукова, вывел:

– М-да, не ожидал встретить в этих молчаливых горах таких красноречивых агитаторов. Как учёные вы не носите револьверов, однако владеете более грозным оружием, чем огнестрельное, – силой опытного агитатора, силой, которая повелевает толпой и может вызвать камнепады и лавины восстаний…

После этой яростной стычки комиссар презрительно замолчал. А англичанин больше не возвращался к разговору на острые политические темы. Беседа стала вращаться вокруг сугубо научных вопросов. Опытный путешественник и талантливый востоковед впервые встретились на Памире, и любая затрагиваемая тема вызывала неподдельный обоюдный интерес. Несмотря на недавний инцидент, их общение становилось всё более непринуждённым, и вскоре снова приобрела вполне дружеский характер.