Оливер Пётч - Дочь палача и дьявол из Бамберга

– Я не вернусь, если вы об этом! – заявила Барбара и упрямо скрестила руки на груди. – И не подумаю, пока отец не попытается освободить Матео. – Она сверкнула глазами на Магдалену: – А если ты выдашь меня и скажешь ему, где я, то… то я уйду с сэром Малькольмом и его артистами и никогда не вернусь! Ведь у меня…

– …талант, я знаю, – закончила за нее Магдалена и вздохнула: – Вот только в чем?

Она поднялась и еще раз погладила сестру.

– Не бойся, я только скажу ему, что с тобою все хорошо. Насколько я его знаю, у него уже есть план, как тебе помочь. – Магдалена окинула Барбару строгим взглядом. – Только сделай одолжение, ладно? Не зачитывайся ты этими трагедиями! На пользу это тебе не пойдет. Ты – Барбара Куизль, а не какая-нибудь принцесса или придворная дама. Договорились?

Утренний туман над Хауптсмоорвальдом рассеивался, открывая взору одинокого человека, решительно шагающего по грязной дороге. Те немногие, что попадались ему навстречу, втягивали головы и воздерживались от приветствий. Не похоже было, что он ответит тем же, и исходило от него что-то грозное, надменное.

Якоб Куизль был зол, как никогда. И что усугубляло положение – он забыл табак в доме брата! Вообще-то старший Куизль собирался помочь ему у городского рва. Пользуясь случаем, он рассказал бы Бартоломею о том, что случилось с тем парнем, которого им с Георгом в скором времени предстояло допросить. Но события развивались так стремительно, что для начала следовало все хорошенько обдумать. А думать лучше всего у Якоба получалось в лесу – если придется, то и без табака.

Палач буквально разрывался. Вообще-то у него не было никакого желания выслеживать каких-то злодеев и распутывать преступления. Тем более в городе, до которого ему не было никакого дела. Кроме того, он и в самом деле стал слишком стар для таких приключений. Еще в драке с толпой горожан Якоб слышал, как у него хрустят суставы. Больше всего ему хотелось сегодня же забрать семью и уехать в Шонгау. Но Барбара, его любимица, сбежала, а Якоб знал, что девчонка упряма, как все семейство, и свои угрозы исполнит. Она вернется лишь после того, как он поможет этому беспутному Матео. Вот только как, черт бы его побрал, это сделать? Что же это за монстр такой бесчинствует в Бамберге и его окрестностях?

Куизль уже не сомневался, что за этим что-то стоит. Пропавшие люди, оторванные конечности, мохнатое существо, увиденное на улицах. Он сам наткнулся на труп проститутки, которую кто-то жестоко убил и, очевидно, пытался извлечь ее сердце. Странный запах звериной шерсти и мускуса говорил лишь об одном: на девушку действительно напало какое-то звероподобное существо.

Возможно ли такое?

Потом еще тот человек, которого Якоб видел вчера возле дома скорняка и который, судя по всему, купил там пять волчьих шкур… Возможно ли, что он действительно переодевался в эти шкуры оборотнем, чтобы посеять в городе панику? Или же тайна крылась здесь, в Хауптсмоорвальде, где Куизль своими глазами увидел крупного диковинного зверя? Но главное – мог ли тот хромой незнакомец оказаться его собственным братом? Магдалена потом тоже говорила, что он показался ей каким-то знакомым…

Чтобы ответить на этот последний вопрос, палач и отправился после завтрака в лес. Ему хотелось еще раз заглянуть на живодерню.

Тонкий столб дыма, поднимавшийся над верхушками деревьев, указывал путь, и спустя примерно час Якоб наконец вышел к огороженной поляне. Дул прохладный ветерок, и Куизль был рад, что еще вчера Катарина отдала ему старый плащ своего суженого, так как его собственный утонул в реке.

Как и в прошлый раз, перед большим срубом горел огонь. Рядом стоял Алоизий и, вероятно, варил кости от какой-нибудь туши. Ветер чуть переменился, и Якоб сморщил нос. Справа от дома располагалась псарня. Собаки давно учуяли гостя и теперь лаяли, бросаясь на ограду.

– Бог в помощь, Алоизий! – крикнул Куизль сквозь шум. – Твое варево до самого Бамберга воняет.

Алоизий посмотрел на него с недоверием, потом отложил палку, которой помешивал в котле, и вытер руки о кожаный фартук.

– Хозяина нет, – прошепелявил он, не обратив внимания на замечание Куизля. – Он в городе, вычищает ров.

Палач оглядел многочисленные оспины на его лице, которые почти не скрывала щетина. Ему вспомнилось, что всего пару дней назад Бартоломей предлагал его в качестве жениха для Барбары.

Ну, всяко лучше, чем приблудный артист.

– Я знаю, что Барта нет, – пояснил Куизль. – Я только ищу миррис для Катарины, он нужен ей для каких-то сладостей к свадьбе. Может, знаешь, где можно набрать?

– Сейчас опасно в одиночку собирать травы, – ответил Алоизий. – Волков просто тьма.

Он склонил голову набок и показал на туши, лежавшие неподалеку на подстилке из хвороста:

– Этих я поймал в капканы совсем рядом. Надо и впрямь быть осторожнее…

Его слова повисли в воздухе скрытой угрозой.

«А он не так глуп, как кажется», – подумал Куизль.

Палач пожал плечами и подошел к псарне. Ищейки и мастифы немного успокоились. Они метались по загону: некоторые скулили, другие злобно рычали на гостя.

– Чу́дные у тебя собаки, – сказал Якоб с одобрением – Ухоженные, откормленные. И умные, таких можно как следует натаскать. Епископу принадлежат, как я слыхал… Он, бывает, охотится с ними?

Алоизий кивнул, но ничего не сказал.

– А вообще зря ведь пропадают, их бы на волю почаще выпускать, – продолжил палач и подмигнул Алоизию: – Лес большой. Можно охотиться так, что и хозяева не заметят. Медведи, волки, олени… Ну, признайся! Разве у вас с Бартоломеем не чешутся иногда руки? – Он выдержал паузу. – Или, может… у кого-нибудь другого?

– Охотиться можно только дворянам, – упрямо ответил Алоизий, словно повторял наизусть. – Браконьеров ждет виселица. Это ты лучше меня должен знать.

Куизль кивнул:

– Конечно, конечно.

Он прошел вдоль загона, разглядывая мастифов с черной, лоснящейся шкурой и красными деснами, похожих на посланников ада.

– К тому же у каждой собаки есть клеймо епископа, – добавил Алоизий, при этом в голосе его послышалось беспокойство.

Он подошел к Якобу и показал на одну из молодых собак. Та лежала возле ограды и чесала за ухом. Завидев Алоизия, она подскочила и, радостно поскуливая, лизнула ему руку. С правой стороны, ближе к лопатке, и вправду виднелся герб епископа – лев, пересеченный наискось линией.

– Такое ставят каждой собаке, как только от матери заберут, – пояснил Алоизий. – У главного егеря каждый щенок на учете. Это дорогая порода, и нельзя, чтобы хоть один пропал.

– Хочешь сказать, ни одну из этих собак невозможно украсть? – спросил Куизль.

Батрак ухмыльнулся: