Джулия Бьянки - Демоны Микеланджело

Синьор Буонарроти оставил взмыленного скакуна у коновязи, заглянул в таверну, только за тем, чтобы выскочить через другую дверь, отшагал пару кварталов и слился с темнотой у стены напротив Баптистерия Сен-Джовани, дожидаясь условленного часа. Площадь напротив здания была пугающе пуста, только серебряный лунный диск вместо света проливал вниз тоску и холод. Недавний дождь смыл все запахи, теперь прозрачный безвкусный воздух обнажал любое движение. Вот что-то шевельнулось рядом с грудой золы и мусора — толстая крыса пресекла брусчатку и исчезла в сточной канве, махнув напоследок голым хвостом. Где-то на соседней улице загромыхал доспехами ночной дозор. Испуганные голуби встрепенулись и зашуршали крылами под карнизом здания, прямо над его головой. Легкое перышко упало вниз и медленно проплыло мимо его лица. Он продолжал стоять на площади совершенно один, даже призраки мертвецов из базилики Санто-Кроче не спешили скрасить его одиночество.

Его гость запаздывал.

Никакой уверенности, что его записка попала по назначению, не было.

Когда ночь задребезжала от боя часов, Микеланджело невольно вздрогнул — алхимический барк пустоты и лунного света превращали любой звук в гулкое, многократное эхо. Но как только тишина вернулась, на его плечо легла рука в тонко выделанной лайке, источавшей запах модных благовоний. На безымянном пальце синьора, прямо поверх перчатки, был надет перстень. Печать на нем изображала державу — сферу мироздания, увенчанную короной и крестом, над которой помещались семь негасимых звезд — герб картезианского ордена.

Лицо незнакомца скрывал плотный капюшон, плащ был темным и сдержанным, но не монашеским, а речь выдавала в нем человека хорошо образованного и еще не старого.

— Спасибо, что не убоялись известить орден о случившемся, синьор…

— Того требовала справедливость. Матушка сохранила мою жалкую жизнь.

Они зашагали рядом, держась в тени высоких строений, прибавили шагу, Микеланджело свернул к недостроенному зданию, напоминавшему остов гигантского животного. С недавних пор доносительство во Флоренции было возведено в ранг христианской добродетели, мест для приватной беседы вдали от чужих ушей почти не осталось. Он шагал сквозь лабиринты строительных лесов, недостроенных колон и стен, упиравшихся в самое небо — даже днем мало кто решался заглянуть в это заброшенное место. Его спутник настороженно посмотрел вверх.

— Я лично проектировал эти конструкции, как деревянные, так и каменные. Они абсолютно надежны, синьор… — он заколебался, как следует обращаться к собеседнику. Кольцо с орденской печатью предполагало высокий статус в монашеской общине, и неуверенно пробормотал: — Простите, ваша… ваша святость.

— На сегодня ограничимся словом «синьор». Будет достаточно, ведь мы во Флоренции! Говорят, здесь по-иному, чем в Риме. Все исключительно равны, и судьба каждого решается жребием [32] В период правления Савонаролы граждане занимали ряд должностей в городском совете не в результате выборов, а по жребию. , — в его голосе Микеланджело уловил ироническую нотку, но собеседник быстро посерьезнел. — Абсолютное равенство превратит наш мир в тоскливую пустошь, надо быть умалишенным, чтобы не понимать этого.

Они дошли до самого конца недостроенного нефа и расположились на забытой строителями скамье.

— Полагаете, отец Джироламо лишился разума, поэтому превращает нашу добрую Флоренцию в филиал ада?

Человек в капюшоне покачал головой.

— Грань между безумием и святостью тонка, как волос Господа, запутавшийся в терновом венце, но одинаково Джироламо далек и от первого и от второго. Он всего лишь увлечен политикой, а с политиком всегда можно договориться. Орден сделает все возможное, чтобы избавить аббатису от ложных обвинений.

— Значит, вы нашли ее полное облачение?

— Облачение было похищено. Но это неважно, синьор скульптор.

— Что же тогда важно?

— Понимаете, картезианский орден невелик числом, но существует очень давно, он богат, но главное — каждому из нашего братства доверены ключи от многих знаний. Наша братия удалена ото всех, но в связи со всеми пребываем.

Пока гость процитировал правила ордена, скульптор нетерпеливо ерзал на скамье, он давно отвык чувствовать себя мальчуганом на воскресной проповеди.

— Добрые друзья имеются у картезии среди братьев-доминиканцев, которым доверено со вниманием изучить проповеди и труды одного проповедника на предмет ересей и ложных пророчеств. Мы будем молить, чтобы они дали нейтральное заключение, это отсрочит интердикт [33] Интердикт — отлучение отдельного христианина, группы христиан или целой местности от церкви, согласно обряда католической конфессии. Богословский и политический конфликт Савонаролы с Папской Курией привел к оглашению интердикта в отношении него, а в дальнейшем — к объявлению обвинения в лжепророчествах. . Полагаю, такая новость смягчит сердце отца Джироламо, и аббатиса Мария избегнет суда.

— Значит, наш дивный город продолжит задыхаться в дыму костров тщеславия?

— Любые дрова рано или поздно прогорают, остается одна зола.

— Главное, не изжариться раньше, чем это случится.

— Ха-ха! Вы приятный собеседник. Если находите воздух Флоренции слишком душным, вам будут рады в Риме, синьор Буонарроти. Орден представит вам все возможное содействие, и даже уделит толику наших знаний, к которым допускают лишь избранных. Мы умеем благодарить, синьор скульптор. Боюсь, мое время на исходе.

Собеседник поднялся.

— Просите мою дерзость, синьор. Можно ли обременить вас частной просьбой?

— Вопрошайте.

— При монастырях существует большое число домов призрения для умалишенных, при братских связях вашего ордена возможно ли узнать о случаях, когда безумных считали исцеленными и отпускали домой? Один такой человек причастен к убийствам, случившимся в нашем городе.

— Хорошо, — его собеседник повернул кольцо на пальце так, что герб оказался спрятан в ладони, добавил. — На это уйдет некоторое время. Ведь вам нужны имена?

— Абсолютно верно, имена и названия обителей. Я готов ждать.

— Я пришлю вам весточку через синьора Содерини [34] Содерини, Пьетро (1452–1522) — Флорентийский политический деятель эпохи позднего Ренессанса, с 1502 года — гонфалоньер Флорентийской Республики, на этой должности много покровительствовал творчеству Микеланджело. Родной брат Франческо Содерини, епископа Вольтерры, так же влиятельного дипломата и политика. . Не трудитесь провожать меня!

Он легко взмахнул рукой на прощанье, шагнул и растворился в темноте, словно никогда и не существовал. Микеланджело еще некоторое время просидел серди аккуратно уложенных каменных блоков, щебня и следов известки, силясь понять — существовал его собеседник на самом деле или весь разговор привиделся ему во сне.