Оливер Пётч - Дочь палача и король нищих

Сильвио снова заткнул ей рот.

– Так мы не договаривались, – прошептал он. – Повторяю вопрос: обещаете не кричать?

Магдалена заплакала от бессильной злости и все же кивнула во второй раз. Когда Сильвио снова вынул тряпку у нее изо рта, она не издала ни звука.

– Отнесите эту упрямую девку вниз! – приказал венецианец.

Один из плотогонов взвалил Магдалену на плечо, словно очередной мешок, и спустился с ней с повозки.

Перевернутая вниз головой, дочь палача увидела, что повозка остановилась недалеко от широкой дороги, змеившейся между полями и пастбищами; примерно в полумиле позади них виднелись стены Регенсбурга. Неподалеку над пашнями высился холм, увенчанный странным треугольным каркасом; на ветру покачивались из стороны в сторону несколько безжизненных тел. Несмотря на жару, Магдалену затрясло от холода.

«Господи, висельный холм Регенсбурга! Что эти полоумные хотят со мной сделать?»

Но плотогон резко сменил направление. Он зашагал по узкой проселочной дороге к каменной лестнице: укрытая среди кустов, зарослей красного мака и желтого дрока, она вела куда-то под землю. Внизу их уже дожидался Сильвио. Он отворил тяжелые железные двери и, когда плотогон внес Магдалену под мрачные своды, учтиво поклонился.

– После вас, bella donna , – прошептал он. – Чувствуйте себя как дома. Здесь вам суждено провести ближайшие дни и недели. Может, немного сыровато, но на что только не пойдешь ради науки!

Они спустились в подземелье, выложенное грубо вытесанным булыжником; где-то непрестанно журчала вода. Широкоплечий плотогон грубо усадил Магдалену на каменную скамью и зажег факел. Только тогда девушка поняла, что плеск исходил от небольшого водопада, который пробивался из стены и тонкими ручьями сбегал в купель, расположенную в дальней части подвала. В стены были вделаны каменные таблички, но царивший полумрак не позволял прочесть надписи на них. Заостренная арка прямо за купелью вела в следующее помещение, откуда доносился громкий, раскатистый рокот.

Пятеро плотогонов молча таскали мешки: проходили мимо Сильвио и Магдалены, по колено в воде пересекали купель и скрывались в соседнем помещении. Когда они закончили, венецианец махнул им:

– Стерегите наверху. С нами пусть останется только Иеремия.

Он взглянул на коренастого плотогона слева от себя, тот преданно кивнул и, скрестив руки, встал рядом с Магдаленой.

– Только на тот случай, если вы откажетесь принимать лекарство, – успокоил ее Сильвио. – Пациенты, как вы сами знаете, иногда немного упрямятся.

Железная дверь со скрипом захлопнулась.

– Не бойтесь, – венецианец извлек из кармана оловянную кружку. – Вам не придется есть муку. Достаточно будет принять спорынью, размешанную с водой. К сожалению, не могу предложить вам вина, это исказило бы результат.

Сильвио вынул серебряную ложечку, погрузил ее в открытый мешок, оставленный рядом, и насыпал в кружку голубоватого порошка.

– Мы до сих пор не знаем, как сильно яд действует на человека, – пояснил он. – А главное, как быстро. Если мы не станем добавлять спорынью в хлеб, а отравим ею колодезную воду, то первые симптомы, как я полагаю, проявятся несколько позже.

Он принюхался к содержимому кружки и пожал плечами.

– Ну, Рейхстаг продлится, как ожидается, несколько недель. Так что времени должно хватить. Правда, для вас это означает, что эксперимент, к сожалению, немного затянется. Кроме того, в такой обстановке виде́ния у вас будут поистине интересные. Вы позволите? – Сильвио отставил кружку и, вынув кинжал, учтиво разрезал веревки на ногах Магдалены. – Раз уж вам суждено провести здесь следующие несколько недель, то нужно хотя бы позволить вам свободно передвигаться. Вы непременно должны осмотреть новое жилище. Оно поистине… хотя сами взгляните.

Контарини перешагнул через край купели и прошлепал к проходу, ведущему под мрачные своды.

«Так он и вправду решил запереть меня здесь и поить день за днем проклятой отравой!» – подумала Магдалена.

Она закрыла ненадолго глаза, чтобы подавить приступ отчаяния. Уже сейчас гул воды изводил ей нервы. Эхо, разносившееся под сводами, еще больше усиливало рокот, от чего казалось, что исходил он от громадного водопада.

«Сколько времени пройдет, прежде чем меня захлестнут кошмары? И что за видения могут родиться в таком окружении?»

Магдалена решила, что не произнесет больше ни слова. И все-таки она последовала за венецианцем, который в сопровождении приземистого плотогона шагнул в соседнее помещение. Пригнувшись, она прошла под низкой аркой – и невольно отступила на шаг.

Пещера была громадной.

Факелы освещали через равные промежутки узкий коридор, который тянулся куда-то во тьму. Сама пещера, как показалось Магдалене, достигала в длину не меньше семисот шагов. На полу сверкала вода, и глубину определить не представлялось возможным. Из трещин и труб в стене в бассейн изливались большие и маленькие водопады. Всю пещеру наполнял нескончаемый плеск, и эхо его отражалось от стен и потолка. По бокам, справа и слева, располагались узкие, приподнятые над водой карнизы; на них, выстроенные правильными рядками, стояли дюжины две мешков с мукой.

– Добро пожаловать в новый дом! – перекричал Сильвио рокот. – Этот источник питает весь мир!

Он принял протянутую Иеремией кружку и кивнул на мешки.

– Спорынья будет храниться здесь до самого Рейхстага, а потом мы медленно растворим в воде полторы тонны отравы. Можно не опасаться, что вас кто-нибудь здесь обнаружит. Ведь единственный ключ находится у меня. А теперь…

Венецианец торжественно подставил кружку под маленький водопад, после чего осторожно размешал раствор и подступил к Магдалене.

– Пора начинать эксперимент. Каждый день по кружечке. И не пытайтесь отвертеться.

Магдалена попыталась отвернуться, но Иеремия, словно тисками, зажал в руках ее голову. Кружка неумолимо приближалась.

– Да, кстати… – Сильвио шептал уже над самым ухом Магдалены. – Я очень надеюсь, что не все видения ваши будут исключительно мрачными и кошмарными. Я слышал, что спорынья способна также пробуждать и желание. В таком случае дайте мне знать. Я с радостью разделю некоторые из ваших галлюцинаций.

Кружка коснулась губ Магдалены.

Фридрих Леттнер с воплями катался по полу, а шершни неустанно трудились над его лицом и туловищем. Он бился как сумасшедший, давил распухшими ладонями десятки насекомых, но на их месте тут же появлялись другие.

Куизль тем временем укрылся за алтарем, чтобы не привлечь внимание разгневанных насекомых. Прильнув к холодному камню, палач осторожно выглянул через край и взглянул на Филиппа, все это время беспомощно взиравшего на мучения брата. И только теперь он подбежал к Фридриху и попытался за рукав оттащить его от тучи шершней, при этом Леттнера самого несколько раз ужалили.