Оливер Пётч - Дочь палача и король нищих

Магдалена вдруг вспомнила, для чего, собственно, явилась на кухню. Она съела еще кусочек и быстро встала из-за стола.

– Вы Симона случайно не видели?

– Вашего угрюмого amico ? – Сильвио театрально закатил глаза. – No! Может, вы хоть ненадолго забудете о нем и немного со мной… come si dice … побеседуете?

Магдалена улыбнулась.

– А вчера вам разве не достаточно было? – Она направилась к выходу. – Но насчет кофе и приправ мы еще побеседуем как-нибудь. А пока спасибо вам.

Щуплый венецианец воздел руки к небу.

– Вы несправедливы ко мне! Позвольте мне хотя бы сопровождать вас. Я этот город знаю не хуже Венеции. И наверняка смогу помочь вам отыскать вашего друга.

Магдалена вздохнула.

– Как скажете. Все равно в покое не оставите.

Они вместе вышли на залитую дневным светом улицу. Солнце так сильно слепило Магдалену, что она и не заметила, как на другой стороне улицы притаился сгорбленный человек и внимательно за ней наблюдал.

Симону приходилось прилагать все усилия, чтобы не потерять Ганса Райзера из виду. Нищий то и дело сворачивал в проходы, каждый теснее предыдущего. При этом он часто ощупывал стены домов – видимо, зрение у Райзера восстановилось еще не полностью. Поэтому Симон пытался заставить его надеть повязку, если тот не хотел снова ослепнуть. Но старик каждый раз отмахивался.

– И кто тогда поведет тебя к королю? – ворчал он и ковылял дальше по мрачным переулкам.

Они перебирались через кучи нечистот, гнилых овощей и трупов животных, сваленных по переулкам. Солнце здесь палило как нигде больше, и вонь стояла настолько невыносимая, что Симону приходилось зажимать рот и нос рукавом, чтобы не сдуреть.

– Долго еще? – в который раз спросил он у старика, но тот лишь нетерпеливо помотал головой и проворчал:

– Я не хочу, чтобы за нами кто-нибудь проследил. Если стражники прознают о нашей гильдии, король с меня лично кожу снимет.

– Но откуда в таком заселенном городе взяться резиденции, о которой никто не знал бы? – спросил Симон. – Вас ведь немало. Стражники такого не упускают.

– Ты явно будешь удивлен.

Райзер захихикал и принялся дальше ощупывать стены. Симон выругался и последовал за ним, прихрамывая на больную ногу и временами утопая в грязи по щиколотку.

Потом нищий вдруг остановился в тени заброшенного двора, сунул в рот два пальца и свистнул. В ответ совсем рядом раздался такой же свист, после чего Райзер сдвинул в сторону бесхозную двухколесную телегу. Под ней открылся обрушенный вход в подвал. Симон предположил, что прежде на месте двора стоял дом. Теперь о его существовании свидетельствовала лишь стоптанная, круто спускавшаяся во тьму лестница. Старик ухмыльнулся и делано поклонился.

– Резиденция гильдии нищих. Прошу, ваша честь, после вас.

Юноша стал неохотно спускаться вниз и, преодолев всего несколько ступеней, с удивлением отметил, что дальше вдоль стен тянулись горящие факелы. Сами стены состояли из ветхих каменных блоков и в некоторых местах были исписаны необычными рунами. С запозданием лекарь распознал в них еврейские буквы, значение которых для него оставалось загадкой.

Симон успел насчитать с дюжину ступеней, после чего они оказались в широком, наклонном коридоре, уводящем дальше во мрак. По пути им то и дело попадались перекрестки и боковые выходы, из которых им навстречу шагали сгорбленные, одетые в лохмотья люди. Райзер, похоже, был знаком с большинством из них и со всеми приветливо здоровался. Проходя мимо этих людей, Симон обратил внимание, что многие из них хромали, некоторые носили на глазах повязки, а у кого-то недоставало ноги. Лица у них были впалые, и все они кутались в жалкие лохмотья. Фронвизера не покидало чувство, что он шаг за шагом спускается вдоль бесконечной процессии страдальцев и калек прямиком в бездну.

«Словно Преисподняя Данте , – пришла ему в голову мысль. – Господи, и на что я только подписался?»

Людей становилось все больше, они перешептывались и показывали пальцами на юного лекаря. В конце концов Симон и его провожатый оказались в просторном, шагов по пятнадцать в длину и ширину, подвале с низким потолком и освещенном несколькими факелами. Их дрожащее пламя отбрасывало тусклые отсветы на группу оборванцев вокруг огромного, ветхого стола, стоявшего посреди склепа. На полу и по углам лежали другие нищие; некоторые дремали, кто-то грыз обглоданные куриные кости, другие громко спорили на лишний глоток вина. В воздухе стоял запах мочи, соломы, дыма и стариков.

Не успели Райзер с лекарем войти в зал, как шепот тут же умолк. Симон почувствовал на себе взгляды десятков людей. Он сделал глубокий вдох и оглядел присутствующих.

«Куда я попал? В разбойничье логово? Или преддверие ада?»

Из-за стола поднялся мужчина, одетый, в отличие от остальных, в поношенный сюртук с искусной золотой вышивкой и залатанные, но не утратившие былой роскоши широкие штаны. Голову его венчала напяленная набекрень широкополая шляпа, из-под которой завитками спускались седые локоны; морщинистое лицо обрамляла седая борода. Он улыбнулся, и в рту у него что-то сверкнуло – мгновением позже Симон понял, что передние зубы в верхнем ряду были из чистого золота. Держались они, похоже, на тонкой проволоке, закрепленной на бурых деснах и соседних зубах.

– Это и есть тот самый странствующий лекарь, который тебя вылечил? – прошепелявил нищий и правой рукой, изрытой шрамами, показал на Симона.

Райзер кивнул.

– Он и есть! Иглой в глаз тыкнул, так осторожно, как будто в свой собственный. Человек этот искуснейший целитель…

– Или же дьявол и поджигатель, – перебил его второй, ухмыляясь. – Во всяком случае, если верить недоумкам-стражникам.

Он развернулся к Симону и принялся разглядывать его синяк под глазом – единственное напоминание о побоях, полученных в Шонгау.

– Ну? – спросил он. – Дьявол ты или кто? Если меня зрение не обманывает, то скорее чертенок, дьяволом побитый.

Мужчины за столом загоготали, Симон молчал. Он уже в который раз проклял себя за то, что вообще явился сюда. Каким образом эти полоумные, оборванные существа могли помочь ему хоть немного прояснить убийство цирюльника и его жены? Лекарь двинулся было прочь из подвала, но главарь шайки поднял руку, и смех мгновенно смолк. Нищий хмыкнул и протянул Симону грязную ладонь.

– Как невежливо с моей стороны, – проговорил он чуть ли не с раболепием. – Я ведь даже не представился. Люди зовут меня Натаном Сиротой. Я король нищих Регенсбурга, господин царства ночи и этой замечательной резиденции.

Он театральным жестом обвел комнату, и некоторые из присутствующих захихикали. Нищий дал Симону немного времени, чтобы тот огляделся, а затем продолжил: