Оливер Пётч - Дочь палача и король нищих

– Черт! – прошипел Симон. – Он решил смыться через главный вход! У него и ключ, наверное, есть. Остается только молиться, что Натан его не упустит.

– А мы за ним не пойдем? – спросила Магдалена.

Симон пожал плечами.

– А какой в этом толк? Если выйдем за ним, он наверняка заметит нас с площади, если не скрылся уже… Вот дерьмо!

Он притопнул от злости. Эхо громовым раскатом пронеслось под сводами, и лекарь испуганно замер.

– Ну, попробуем хоть узнать, чего он здесь искал, – утешила его Магдалена. – Идем, посмотрим.

Они направились к южному нефу, откуда слышался скрип. Симон взял зажженную свечу с алтаря и посветил на пол.

– Смотри! – шепнул он через некоторое время и показал на грязные следы. – Здесь, видимо, стоял Меммингер. Вот, земля сырая осталась… – Лекарь беспомощно огляделся. – Вот только узнать бы еще, что он тут делал.

Фронвизер скользнул взглядом по нише, в которой помещался небольшой алтарь с триптихом. Рака посвящалась, вероятно, святому Себастьяну – на иконе изображен был мученик, привязанный к дереву и пронзенный стрелами. На алтаре стояла небольшая позолоченная статуэтка, в одной руке она держала мешок, а в другой – стрелу.

Симон с некоторым запозданием понял, что в этой фигурке его смущало. Все пропорции соответствовали друг другу, кроме стрелы – она была слишком длинной и толстой и походила скорее на копье или на серебряную трубу. Симон поднес к ней свечу и тогда только заметил, что стрела свободно вынималась из руки, а в верхней части виднелась канавка, словно бы трубка состояла из двух частей, завинченных одна в другую.

«Завинченных?»

Симон развернулся к Магдалене.

– Этот скрип! – воскликнул он. – Я, кажется, знаю, откуда…

Со стороны главного входа вдруг снова мигнула полоска сумеречного света, потом дверь со скрипом закрылась. Магдалена потянула Симона за одну из колонн.

– Меммингер, похоже, вернулся, – прошептала она взволнованно. – Может, забыл что-нибудь?

Симон помотал головой.

– Думаю, это кто-то другой. Пришел забрать послание.

– Послание? – переспросила Магдалена. – Какое…

Симон приложил палец к губам, не дав ей договорить, и показал на человека, кравшегося по центральному нефу в сторону ниши. Когда незнакомец встал перед алтарем, Магдалена зажала рот ладонью, чтобы не вскрикнуть. Это был тот самый человек, который пытался ее убить. Смертоносная рапира по-прежнему висела у него на поясе. Впервые за все это время он снял капюшон, и Магдалена смогла рассмотреть его лицо, узкое, похожее на крысиную мордочку; брови изгибались тонкими линиями, под ними сверкали маленькие бегающие глазки. Голова, как раздутый пузырь, венчала слишком щуплое туловище; несоразмерность эта подчеркивалась еще и тем, что незнакомец оказался совершенно лысым. Невзрачное его одеяние состояло из бриджей, кожаных башмаков и короткого плаща поверх серого сюртука. Он огляделся по сторонам, при этом взгляд его скользнул по колонне, за которой прятались Симон с Магдаленой. Оба резко втянули головы в надежде, что убийца их не заметил.

Потом вдруг послышался тот же скрип. Снова выглянув из-за колонны, Магдалена увидела в руках незнакомца серебряную стрелу от фигурки. Он свинтил наконечник и извлек из трубки плотно свернутую бумажку. Развернул ее и пробежал глазами; по лицу его пробежала легкая усмешка.

«Тайник для писем! – осенило Магдалену. – Меммингер оставляет в соборе послания для наемника!»

Она вспомнила, как недоволен был казначей из-за того, что незнакомец попросил его о встрече в саду венецианца. Что Меммингер тогда сказал?

«Что там такого важного, от чего мы не можем общаться обычным способом?»

Так вот он, обычный способ!.. Неплохо придумано. Так ни у кого даже мысли не возникнет, что благородный казначей Регенсбурга может иметь дело с какими-нибудь темными личностями. Можно хоть средь бела дня обмениваться посланиями, никто даже и не заметит.

Может, он и сам напишет сейчас записку и спрячет ее в трубку. Тогда они с Симоном смогли бы…

До конца додумать не получилось. Поначалу Магдалена не поняла даже, что же ей помешало, но потом стало ясно: виной тому был тихий шорох – едва уловимый, и звуком-то не назвать, но незнакомец, видимо, тоже его услышал. Он снова завертел, как змея, безобразной, лысой головой. Не заметив ничего подозрительного, поднес записку к свече, догоравшей у алтаря, и во тьме заплясали язычки сизого пламени. Через пару секунд от секретного послания остался один только пепел.

Симон вдруг крепко схватил Магдалену за плечо. Она испуганно обернулась и взглянула на лекаря: тот в изумлении показывал на тень, скользившую вдоль стены. Увеличенную до невероятных размеров, ее отбрасывал крадущийся между колоннами человек. Но вот он миновал освещенный участок, и тень исчезла так же внезапно, как и появилась. Потребовалось некоторое время, чтобы снова его отыскать. Магдалена с большим трудом разглядела его за церковной скамьей, где он притаился с обнаженным кинжалом. Ростом человек оказался гораздо ниже, чем могло показаться по его тени.

Всего в паре шагов от колонны стоял не кто иной, как Сильвио Контарини.

Куизль решил уже, что Тойбер до самого утра будет катать его среди нечистот. Тот то и дело останавливался, чтобы свалить в повозку очередную кучу помоев и дохлых крыс. Хотя горожанам запрещено было появляться на улицах после захода солнца, но для палача, видимо, делали исключение. Немногие стражники, которые им попадались, отворачивались в сторону, а когда повозка исчезала из виду, несколько раз крестились. Смотреть палачу в глаза – к несчастью, тем более ночью, когда вслед за ним по улицам тянутся про́клятые души казненных.

В конце концов они добрались до цели. Куизль устало приподнял голову и увидел похожее на крепость строение из трех башен, составленных таким образом, что в центре их получался небольшой двор. В отличие от соседних домов, в окнах правой башни еще горел свет, и оттуда доносился приглушенный женский смех.

– Башня Петера, – шепнул Тойбер и подмигнул. – Здесь размещается гарнизон из десятка стражников. Хочешь кого-то спрятать – прячь там, где враг искать не додумается. Старая солдатская поговорка. Подожди здесь, скоро вернусь.

Он подошел к правой башне и постучался. Якоб следил за его действиями, и внутри у него все сжалось. Уж не вздумал ли палач сдать его стражникам? Ведь он же сам сказал, что здесь их размещается целый гарнизон. А теперь, скотина, стучится в самое их логово!..

Но потом на пороге появилась женщина в цветастом платье. Голову ее венчала одетая набекрень красно-желтая шапочка, какие носили обычно лагерные проститутки. На вид Куизль дал бы женщине лет пятьдесят, хотя широкие бедра и полная грудь заметно ее молодили. Несмотря на полноту и седые пряди, она оставалась необычайно привлекательной. Куизль решил, что в былые годы красота ее многих свела с ума.