Оливер Пётч - Дочь палача и король нищих

Он взял записку кончиками пальцев, словно отправитель обрызгал ее ядом.

– Должно быть, сунул мне ее, пока я спал. Наверное, подкупил стражников и пробрался незаметно ко мне. Или же это призрак… – Якоб помрачнел. – Этот человек мертв. Я собственными руками его убил. Его не может быть в живых.

– Призрак или нет, – заметил Тойбер, – но если он хочет с тобой поквитаться, то почему просто не перерезал тебе горло, пока ты спал?

– Ему этого мало. Он хочет терзать меня до последнего. Взгляни.

Якоб протянул Филиппу записку. Тот прищурился и пробежал глазами несколько строк, после чего тихо присвистнул сквозь зубы.

– И что, это все правда?

Куизль скрежетнул зубами.

– Я… сам не знаю. Но все ногти этому ублюдку повыдергаю, пока не выясню. А если это призрак, то я его самолично обратно в ад загоню.

Тойбер наморщил лоб.

– Но где ты собираешься искать его? Ты же понятия не имеешь, где шляется этот проклятый Вайденфельд. К тому же я до сих пор не пойму, что это за имя такое. Во всяком случае, того, третьего, по-другому зовут. Это…

– Болван ты эдакий! – перебил его Куизль. – Как ты не допрешь до сих пор? Вайденфельдом не человека зовут! Так место называется!

На какое-то время воцарилось молчание, и тишину нарушала лишь неустанная возня золотарей за их спинами.

– М… место? – Тойбер изумленно покачал головой. – Но как же…

– Смотри, – Куизль взял смятую записку и ткнул в первую строчку. – С приветом от Вайденфельда! То же самое он написал в первом письме, которое отправил Магдалене. Эти приветы из какого-то места! В тюрьме вся стена была исписана названиями мест, где я в свое время сражался. Магдебург, Брайтенфельд, Райн ам Лех, Нордлинген… И Вайденфельд. Он самый! Он их все написал там, чтобы меня помучить. Даже даты не забыл, ублюдок!.. – Шонгауский палач прикрыл глаза, словно припоминал что-то. – Ф Ф К Вайденфельд 1637 год от Рождества Христова … Как я мог забыть этот день! Это же день его смерти.

– Значит, ты сражался где-то под Вайденфельдом? – спросил Тойбер.

Куизль уставился в пустоту.

– Не сражался. Но место скверное. Даже очень скверное. Я старался забыть о нем, но память ведь не обманешь, сколько бы лет ни прошло. И как только я прочел ночью это письмо, снова все вспомнил.

Тойбер вытаращил глаза.

– Святые угодники, я, кажется, понял. Вторая строчка…

– Мне пора уходить, – нетерпеливо перебил его Якоб. – Немедленно. Он будет ждать меня там.

Он принялся карабкаться по склизкой куче к пролому в стене, но вдруг поскользнулся и снова упал на больное плечо.

– Чтоб тебя!

– Постой! – Тойбер ринулся вслед за ним. – Ты ранен, у тебя нет оружия… Да ты не знаешь даже, где будешь искать этот Вайденфельд. Если ты сейчас…

– Отстань! Тебе этого не понять!

Куизль поднялся и снова полез к вершине навозного холма. За полуразрушенной стеной переливалась зеленая лента Дуная. Вскоре палач скрылся в поросшем плющом проломе.

– Это мне-то не понять? Ты, чертов упрямый баран! Кто ты такой? Папа римский? – Тойбер подобрал осколок булыжника и запустил им в пролом, за первым последовали еще несколько. – Ублюдок бесстыжий! Как ты собрался с этим дьяволом в одиночку справиться? Он зарежет тебя, и пискнуть не успеешь! Как ты не понимаешь, что ты делаешь все, как он хочет?

Но ответа из-за стены не последовало. Тойбер вздохнул и, поразмыслив мгновение, начал взбираться по навозной куче.

– Скотина, думаешь, я собственной семьей рисковал, только чтобы тебя вот так взяли и укокошили? А ну, подожди!

С этими словами палач Регенсбурга тоже скрылся в проломе.

Золотари только головами покачали. Потом снова взялись за лопаты и принялись разгребать город от его же испражнений. День обещал быть жарким и зловонным.

Симон стоял в тени большого соляного склада возле пристани и дожидался, когда людей пустят по Каменному мосту. Сердце у лекаря бешено колотилось. Он беспокойно наблюдал за стражниками, которые как раз принялись лениво отпирать ворота.

По примеру Куизля и его дочери Симон пролез по тайному лазу в кладовую, а уже оттуда выбрался в город. Поначалу он надеялся где-нибудь перед епископским двором встретить Магдалену, но девушка уже скрылась. Еще совсем недавно это обстоятельство привело бы Симона в бешенство, но теперь ему даже полегчало. Он ведь знал, где ее искать, – у этого чванливого коротышки-венецианца. Что ж, там она хотя бы в безопасности. А в деле, какое собирался провернуть лекарь, лучше действовать в одиночку.

Симон со всех ног помчался по темным, еще безлюдным переулкам к тому месту, где, как он надеялся, тайна порошка наконец прояснилась бы. И теперь, возле сторожки у Каменного моста, перед запертыми еще воротами, терпение лекаря подверглось суровому испытанию.

Барабаня пальцами правой руки по каменной стене, Симон неотрывно следил за стражниками, которые неторопливо отодвигали один засов за другим. И чего бы этим скотам не поспешить? На карту, возможно, поставлена судьба всего города, а этим пропойцам деревенским хоть бы хны! Лекарь вдруг понял, что, сам того не ведая, начал грызть ноготь.

Вообще Симон даже рад был тому, что Магдалена отправилась к Сильвио. Все это слишком опасно: ведь неизвестно, кто или что поджидало его там на самом деле. Оставалось только надеяться, что было еще не слишком поздно. Хотя, с другой стороны, неужели никто ничего не заметил бы? Воздействие порошка столь ужасно и явственно, что не обратить внимания на него просто невозможно. Лекарь облегченно вздохнул. Видимо, заговорщики еще не успели привести план в действие. Но следовало удостовериться, что предположение его не ошибочно. И если он окажется прав, то пулей бросится к городским властям и…

Симона обожгло при мысли, что высшую власть в Регенсбурге представлял казначей Паулюс Меммингер. Так кому вообще можно теперь довериться? Лекарь так и не понял до конца, какую роль во всем этом играл Меммингер. Не говоря уже про лысого убийцу и Натана… По этой причине Симон и не решился воспользоваться туннелем под Дунаем. Быть может, там его поджидал Натан со своими пособниками, а наняли их могущественные люди, для которых Симон был всего лишь назойливым жуком, которого можно раздавить мимоходом.

Лекарь прикусил губу. Для начала нужно во всем удостовериться. И уже потом можно решать, кому довериться, а кому нет.

Наконец стражники распахнули ворота. С десятком торгашей, крестьян и поденщиков Симон устремился к мосту. Пятнадцать пролетов нависали над рекой до противоположного берега, где начинались владения баварского курфюрста. Утренний туман постепенно рассеивался и с той стороны уже виднелся таможенный барьер, сейчас высоко поднятый. Лекарь опустил голову и быстро засеменил мимо стражников. Накануне в комнате пивовара он нашел коричневую фетровую шапочку и теперь надвинул ее на лоб. Оставалось только надеяться, что стражники слишком устали, чтобы особо присматриваться.