Евгений Сухов - Ограбить Императора

– Именно так.

– Вы хотите сказать, что теперь мы нищие? Что мы лишились всего нашего состояния?

– Поймите, я хотел сделать как лучше…

– Вы перенесли чемоданы в тот час, когда я помогал открыть вам дверь?

– Именно так… Кто знал, что так может случиться.

– Почему же в таком случае вы даже не спросили у нас разрешения на перенос чемоданов? Мы наверняка были бы против! Боже мой! – невольно схватился за голову Евгений Карлович. – Это окончательно убьет отца. Я даже не знаю, как ему сообщить об этом. Хотя лучше, чтобы он узнал обо всем как можно позже… Нужно предпринять какие-то меры, нужно вызвать полицию… Или как там ее… милицию!

– Уже позвонили, господин Фаберже. Ограблением посольства занимается ЧК.

– И где же они, почему я их не вижу?

– Они находятся в моем кабинете и хотят поговорить с вами.

– В вашем кабинете… Хм… И вы считаете, что после всего того, что произошло с нашим состоянием, вы можете называть место вашего пребывания своим кабинетом? – Евгений вытащил из стола папку с бумагами и произнес: – Пойдемте.

– Господин Фаберже, со своей стороны, я сделаю все возможное, чтобы разыскать ваши драгоценности. Могу подтвердить письменно, что они были похищены в норвежском посольстве. Все-таки я являюсь официальным представителем Швейцарии и гарантировал сохранность вашего вклада, – едва поспевал Эдвард Одье за Евгением Фаберже.

– Не только гарантировали, но еще брали деньги за их хранение.

– Если все-таки не удастся отыскать ценности, правительство Швейцарии компенсирует утраченную сумму. Ведь оно выступило гарантом.

– Мы очень на это надеемся.

Лицо Евгения Карловича скривилось от боли. Что делать, он не знал. Такое трудно было даже представить, но наверняка даже в такой сложнейшей ситуации отец сумел бы отыскать выход. Надо что-то придумать!

– Знаете, после этого случая я не имею права оставаться в вашем доме.

– Это как вам будет угодно.

Эдвард Одье хотел добавить что-то еще, но Евгений Карлович распахнул дверь и вошел в кабинет, который несколько минут назад принадлежал послу Швейцарии.

Уже отъехав на достаточно большое расстояние, когда заставные столбы проглотила линия горизонта, а дорога сузилась от подступившего к обочине леса, Николай постучал по крыше кабины. Грузовик остановился.

– Что там? – выглянул Большаков.

– Понемногу разворачивайся и езжай в сторону Пскова.

– Это еще зачем?

– Оттуда будем переходить границу. Сейчас в Пскове формируется Особый псковский Добровольческий корпус под командованием моего сослуживца – ротмистра Владимира Германовича фон Розенберга. Вот уж кто большевичков не любит! Напрошусь в его корпус, думаю, он не откажет в моем желании умереть за Россию.

– Непросто будет проехать, распутица.

– Придется постараться. Распутицу объезжай, не хватало еще застрять. Не на себе же тащить чемоданы с золотом.

– Но как мы перейдет границу с ценностями?

– Два чемодана придется спрятать, а три возьмем с собой. Очень хочется верить, что большевички ненадолго, вот тогда мы вернемся и заберем остальное. Так ведь, сестричка?

– Так, Николай.

– Большевичок, чего ты меня все глазами сверлишь? Неужели думаешь, что я с Феклой сговорился? Мы ведь теперь с тобой одна семья.

– И где же мы зароем ценности?

– В нашем фамильном имении. Оно отсюда недалеко. Под клумбой и зароем. Сейчас там как раз никого нет. А остальное возьмем с собой. Каждый по чемодану.

– Ты уверен, что мы перейдем границу?

– Можешь не сомневаться. Но за это придется заплатить. Село Юрьевское знаешь?

– Знаю.

– Вот езжай туда. Там наша усадьба.

– Понял, – захлопнул Большаков дверцу, и машина, развернувшись, покатила в другую сторону.

Кресло было невероятно удобным, а бархатная обшивка обволакивала его тело, доставляя наивысший комфорт. В какой-то момент Бокий осознал, что ему просто не хочется подниматься с этого кресла. Приятная нега расползалась по всему телу, способствуя безделью. Иное дело – твердый деревянный стул, с торчащими из сиденья гвоздями, буквально толкающими к самым активным действиям.

Селиверстов садиться не стал, похоже, за время сыскной работы он успел насладиться подобной роскошью, а потому предпочел расхаживать по кабинету и рассматривать статуэтки, во множестве расставленные на полках и тумбочках. Особенно приглянулась ему фигурка из лазурита – амазонка с мечом. Некоторое время он ходил вокруг нее, одобрительно хмыкая, а потом, взяв в руки, произнес:

– Тяжелая. – Затем аккуратно поставил на место.

Вошел молодой мужчина, более ранняя копия престарелого Карла Фаберже.

– Евгений Карлович Фаберже, – представился он. – Вы к нам по поводу ограбления?

Во внимательных глазах Бокия промелькнуло нечто похожее на сочувствие: никогда прежде ему не приходилось разговаривать с людьми, лишившимися в одночасье многих миллионов. Даже недвижимость, которая еще каких-то полгода назад ценилась весьма высоко, в настоящее время по декрету Совнаркома была национализирована и передана государству, а сам Фаберже пребывал в собственном доме на правах квартиросъемщика.

– Да, сегодня было ограблено норвежское посольство, и, как выяснилось, в нем находилось семь ваших чемоданов с ювелирными изделиями. У вас имеется опись этих изделий? – по-деловому спросил Бокий.

– Разумеется, – устало откликнулся Евгений Карлович. Он уже осознавал, что крах семейного бизнеса по-хозяйски распахнул двери особняка, по-барски расположился в его комнатах. И не стоит рассчитывать на чудо. – Вот, возьмите, – протянул он папку. – Здесь полный перечень ювелирных изделий.

Глеб Бокий, привыкший вникать во все тщательно и без торопливости, принялся перелистывать листки, его губы слегка подрагивали и поджимались, словно он перечитывал не скучную опись, а чувственную художественную литературу. Даже в нетерпении пролистал несколько страниц, чтобы взглянуть, чем все-таки закончится захватывающее действо. Наконец Бокий оторвался от чтения и бледно-голубыми глазами внимательно посмотрел на разволновавшегося Евгения Карло-вича:

– Впечатляющий список.

– Да… Это так, – сдержанно согласился Фаберже. – В этих чемоданах все наше состояние.

– Состояние, говорите… А вот только я одного не могу понять: под описью стоит цифра в сто тысяч рублей. Так? Но даже при самом беглом просмотре цифры будут значительно больше. Не менее семи-восьми миллионов рублей золотом.

Лицо Евгения Карловича болезненно сморщилось, обозначив в середине щек длинные кривые морщины. При первом знакомстве он напоминал юношу-переростка с длинными нитями седых волос, проходящими от макушки к вискам. Но сейчас было понятно, что это не так: в действительности перед ним был уже немолодой человек, изрядно побитый судьбой, сгорбившийся под тяжестью утраты. В этой жизни более всего ему хотелось покоя.