Антон Чиж - Пять капель смерти

Через час докладываю Ванзарову о невероятном провале.

Он выслушал и говорит:

— Во всем есть положительная сторона.

Я прямо не сдержался, спрашиваю:

— Что же тут положительного?

— Скажите, ротмистр, — он мне, — дама в вуали, забравшая негатив в ателье, и та, что оставила расписку, одно лицо?

— Нет сомнений! — говорю. — Стиль один: наглый и напористый. Лицо скрыто черной сеткой. Сомнений нет: одна и та же действовала.

— Для вас вуаль — доказательство?

— Нет, но… Как же иначе?

— Кого на эту роль прочите: Ласку или Вертлю?

— Думаю, Ласка.

— Почему?

— Мне так кажется…

— Вот это правильно: кажется. Так же вам кажется, что это одно лицо. Что совсем может быть не так. Это и есть положительный вывод.

— Совсем не такой вывод вижу.

Ванзаров явно заинтересовался:

— И какой же?

— Они же вдвоем действуют, — говорю. — Преступный дуэт: одна голова, а другая — боевик. Конечно, наглость — важное качество для преступника, но точный расчет не заменить. Одна — исполнитель. А руководит ею умная, невидимая и оттого еще более страшная.

Начальник мой ждет: есть еще что в умственном запасе? Я скромно молчу. Он и говорит:

— Ротмистр, логика — это не фантазии, а связь фактов. В вас погибает автор криминальных романов. Подумайте, пока не поздно, может, бросить вам сыск? Такие фантазии в нашем деле помеха. Барышни на вас произвели впечатление, но не стоит из-за этого плести вздор.

— Но как же…

— Да вот так! — обрывает Ванзаров. — Мы ничего не знаем наверняка. Даже как их зовут не знаем. Ваша Ласка на самом деле не Елена Медоварова, а Ника Полонская. Хотя и это, скорее всего, выдуманное имя.

— Как узнали?

— Неважно. Поверьте на слово. Мы не знаем, какое они имеют отношение к Окунёву. И вообще ничего не знаем. Даже не знаем, как они могли узнать номер моего домашнего телефона.

Я насторожился:

— Они вам звонили?

— Я вам этого не говорил! — Ванзаров заявляет. А сам уже злится.

Я-то его как облупленного знаю, насквозь вижу. А все потому, что не клеится у начальника моего расследование. Рассыпается.

— Что вы скажете на это? — продолжает и берет записку: — «Изымаются два чемодана дорожных по распоряжению главного сыщика сыскной полиции Ванзарова», и затейливая подпись. К чему эти игры?

— Не могу знать, — говорю.

— В том-то и дело… А вы: стиль, вуаль.

— Прошу простить, ошибся…

— Не берите в голову, ротмистр.

Начальник мой строгий, но отходчивый. Что приятно.

— Про барышень с фамилией Окунёва узнали? — продолжает.

— Так точно.

— И ни одна не имеет отношения к профессору?

Что тут скажешь? Наверняка знал заранее. Или поразительная догадливость. Как он умеет? Ума не приложу. Ну, не об этом речь. Вижу, задумался крепко. Выждал, сколько могу, спрашиваю:

— Что делать с Курочкиным?

Он очнулся и говорит:

— Будем доверять Афанасию, как и прежде.

— За такую халатность в военное время его бы судом армейского трибунала…

— Мечислав Николаевич, среди наказаний нельзя выбирать между расстрелом и немедленным расстрелом. Так всех агентов перепугаете. Наказывать опытного сотрудника из-за одной промашки недопустимо. Ошибиться может каждый. Важно, чтобы человек осознал и не повторял ошибку.

Не мог я согласиться, не мог, и все. За проступок по службе должно следовать неотвратимое наказание. А все эти либеральные методы не одобряю. Но не станешь же с начальником спорить. Ему виднее.

— С дамой все ясно, упустили. Что с квартирой?

Принялся описывать обыск в пятом номере меблированных комнат «Сан-Ремо».

Портье провел на второй этаж. Курочкин, конечно, сзади плелся как побитая собачонка. Только мне от этого не легче. Открыли номер. В большой комнате, что гостиной считалась, витал странный запах. И в спальне. В ванной комнате он тоже ощущался, но там перебивало духами и ароматным мылом. Начали мы обыск, обшарили каждый клочок мебели, каждую щелочку, каждый уголок. У меня сложилось мнение, что жилище покидали в большой спешке. Повсюду разбросаны шпильки, заколки, платочки, чулки и даже пуговицы. Платяной шкаф распахнут, вешалки раскиданы. На кровати беспорядок, простыни и одеяла скомканы, ковер задран. Но вот так, чтобы какая вещь указала на личность, — ничего.

Портье как разгром увидел, побежал за хозяином. Вчера вечером, когда постоялица покидала номер, коридорный поленился проследить, все ли в порядке. Теперь будут расхлебывать.

Все, что агенты на стол складывали, я осматривал. Ничего особенного не попалось: бутылки из-под ликера и шампанского, хрустальные бокалы, парфюмерные скляночки. Один агент отодвинул диван и нашел за ним пустой пузырек, в каких аптечные микстуры хранят. Другой нашли под ванной. Запах от них мерзкий, как от лекарства. Приказал, чтобы Лебедеву доставили на осмотр. На этом все.

— Сому нашли? — спрашивает Ванзаров.

— Никак нет, — отвечаю.

— На стенах или на полу знак пентакля имелся?

— Не было такого… Сделал все, что мог. Оставил двух агентов в засаде.

— Верное решение. Пусть берут всех, кто в номер сунется. Сначала поймаем, а потом будем выяснять, кто таков. Больше ничего интересного?

— Ничего, — говорю. — Кто-то ошибся номером, но это не в счет.

У Ванзарова усы приподнялись, так ему интересно стало.

— Могу знать подробности?

— Во время обыска дверь не закрывали, полюбопытствовал какой-то юноша.

— Какой? Сколько лет? Как выглядел?

— Среднего роста, лицо чистое, модные усики. Одет дорого: пальто с меховым воротником, цилиндр, заколка на галстуке с брильянтом. На вид лет двадцать, может, двадцать два. Заглянул, удивился, спросил: «Здесь ли живут купцы Полонские?» Я говорю: «Вы ошиблись номером». Он поклонился и ушел. Надо было задержать?

— Теперь поздно об этом думать, — говорит Ванзаров. — Давно не верю в совпадения. А в таких делах — особенно. Не переживайте, ротмистр, попробуем найти этих загадочных дам. Будем надеяться, что филеры адрес не перепутали.

— Подмогу собрать?

— Нет времени. На месте разберемся… Надеюсь, хоть в этот раз не опоздаем.

Софья Петровна вышла из дому в скверном расположении духа. Мало того, что кузен потребовал не покидать дом, так еще и с Глафирой неприятности. Сегодня с утра произошла возмутительная история. Глафира заявила, что цены растут, денег не хватает, и потребовала на недельные расходы десять рублей сверху. Софья Петровна возмутилась и вспылила. В ответ Глафира молча легла на свой сундук и повернулась спиной. Софья Петровна заявила, что отныне она сама будет ходить за покупками и покажет прислуге, как надо экономить деньги.

Честно говоря, Софья Петровна имела смутное представление о том, где лучше покупать продукты. В родной Казани дальше модистки она не бывала, в столице посещала шляпные салоны, кондитерские и ателье модного платья и, откуда берутся припасы в доме, имела смутное представление. От Глафиры она слышала, что лучше всего покупать на Сенном рынке. Но идти туда воспитанной даме показалось неприличным. К тому же Софья Петровна помнила многочисленные истории няньки о том, как на рынке то ограбили, то обчистили, то обвесили. Поэтому решила зайти в какой-нибудь крупный магазин, где наверняка дешево, а приказчики предупредительны.