Антон Чиж - Пять капель смерти

— Откуда узнали, что Наливайный умер?

— Леночка сказала.

— Имеете в виду госпожу Медоварову? — спросил Ванзаров.

— Ну конечно. Кого же еще!

— Что у вас с ней общего?

Помедлив, Марианна ответила:

— Мы добрые подруги…

— Чем занимаетесь?

— Так, разные женские мелочи.

— Я вам верю, — сказал Ванзаров. — Но чтобы убедиться в вашей искренности, прошу ответить на несколько несложных вопросов. Готовы?

— Извольте…

— Где проживает госпожа Медоварова?

— Не знаю… Мы встречались в городе… Иногда она приходила ко мне в гости.

— А вы где проживаете?

— В меблированных комнатах «Сан-Ремо».

— Вот как? А разве не Елена Павловна там проживает?

— Кто?.. Ах, нет… Я проживаю там. Именно так.

— И куда съехали?

— На другую квартиру… Недалеко…

— Кто забрал из ателье Смирнова групповой снимок? — Ванзаров продемонстрировал групповой портрет.

Лёхина поежилась, словно ей стало холодно:

— Откуда у вас…

— Сохранился бракованный отпечаток. Кто была дама в вуали, которая выкупила в ателье негатив?

— Это была я.

— Именно так я и думал, — согласился Ванзаров. — А на дачу профессора кто заглядывал?

— Я… Это была я…

— Так это вас я должен благодарить за синяк на груди?

— Простите… Не было иного выхода.

— Хорошо, что пули Мечислава Николаевича вас миновали… И как только успели? Какая вы энергичная барышня! А с виду не скажешь.

— Пришлось…

— В таком случае будьте любезны пояснить: зачем вам понадобилась смерть вашей подруги?

— Лена погибла?!

— Я говорю о Надежде Толоконкиной.

Лёхина потупилась:

— Такое несчастье. Милое, хоть и глупенькое существо, наивное и искреннее. Не понимаю, как это произошло.

— Где вы были вечером накануне ее смерти?

— Уже не помню…

— Быть может, в гостях у профессора?

— Возможно…

— Как вы с ним познакомились?

— Заглянула на его лекцию в Соляном переулке, мне понравилась тема: смерть религии. После окончания лекции мы разговорились, он оказался интересным собеседником.

— В тот день на лекции ничего не произошло?

— Кажется, нет…

— Так кто же мог желать смерти Надежде Толоконкиной?

— Невероятная трагедия… Не могу себе представить.

— Обсуждали это с профессором?

— Нет, мы не виделись несколько дней.

— О чем вы с ним беседуете?

— О разном…

— Как свергнуть религию и дать народам свободу?

— У нас разнообразные темы. Ирис Аристархович очень интересный собеседник.

— И друг?

— Добрый и чистый друг.

Джуранский вышел у нее из-за спины и спросил:

— Это вы ворвались в участок, когда туда доставили Толоконкину?

— Ротмистр, прошу молчать! — оборвал Ванзаров. — Так что же, Марианна Петровна, вы напугали господина Джуранского?

Она скривилась от приступа боли и проговорила:

— Я не помню…

— Это вполне объяснимо. Столько переживаний… В таком случае остается нам узнать: зачем вы отравили секретаря американской миссии, господина Санже? Зачем вам понадобились секретные дипломатические коды? Особый отдел не занимается контрразведкой. Или вы подрабатываете для Генерального штаба?

— Я никого не отравляла! — закричала Лёхина. — Это выдумки.

— В таком случае его отравила ваша подруга. Это происходило в номере «Сан-Ремо». Сами сказали, что это ваш номер.

Лёхина оглянулась, словно ища защиты, но криминалист только развел руками: бессилен, ловушка захлопнулась. Джуранский, мрачный и сдержанный, вернулся на свой пост.

— Я ничего не понимаю… — проговорила она в растерянности.

— Позвольте помочь, — сказал Ванзаров. — В номере меблированных комнат «Сан-Ремо», представившись Расой и Еленой, вы опоили наркотическим средством мистера Санже, затем купца второй гильдии Эдуарда Севиера, затем наследника пивной империи Ричарда Эбсворта и наверняка кого-то еще.

— Я не знаю никакого Санже…

Ванзаров продолжал:

— Результат: Севиер умер второго января, господин Санже держится только благодаря средству господина Лебедева. Что же касается Эбсворта…

— Я не знаю никакого Эбсворта, — тихо сказала она.

— Это на вашей совести. Дело-то в том, Марианна Петровна, что барышня Толоконкина была еще некоторое время жива. Перед своей кончиной она напрямую обвинила вас…

— Это полный абсурд.

— Кто оставил записку в «Сан-Ремо», что чемоданы изымаются сыскной полицией?

— Эту шутку придумала Елена.

— На даче профессора представилась городовому моим сотрудником тоже она?

Лёхина кивнула.

— Медоварова убила обоих?

— Я… Я не хочу об этом думать… Она моя подруга…

— Зачем вся эта суматоха? Зачем два трупа, найденных на морозе? Ради чего?

— Вам не понять.

— Объясните, прошу вас…

— Хорошо, я постараюсь… Рано утром тридцать первого декабря я проезжала по Тучковой набережной… Что-то толкнуло меня посмотреть на лед. Там я увидела силуэт, странно знакомый. Мне показалось… что это… что там… лежит Иван… Я попыталась рассмотреть, но тут появилась полиция. Я испугалась, приказала извозчику уехать. А после не находила себе места, искала Ивана Ивановича, но его не было…

— Где искали?

— В разных местах… И тогда я пошла к профессору. Он рассказал, что приходила полиция, Иван Иванович замерз на улице. Я не знала, что его убили… Мы встретились с Еленой, я ей рассказала. Она не могла поверить и порывалась сама поехать в участок. Еле удержала.

— Допускаю огорчение госпожи Медоваровой. У вас заканчивался особый состав, изобретенный профессором. Травить богатых мужчин было нечем. Так ведь, Раса?

Лёхина сжалась:

— Откуда вы узнали это имя?

— Неважно. Госпожа Медоварова искала на даче запасы наркотической отравы?

— Ничего она не искала…

— Могу поверить в вашу искренность. Профессор предлагал вам волшебный напиток, который изобрел?

Барышня наморщила лобик:

— Напиток? О каком напитке вы говорите?

— Сома, — сказал Ванзаров.

— Не надо говорить о вещах, силу которых вы не представляете, — заявила она. — Сома — великий, самый величайший бог из всех богов! Он пришел, чтобы дать людям счастье!

— Посвятите и нас, — попросил Ванзаров. — Только совсем мало времени…

— Хорошо, — прошептала Лёхина. — Я расскажу…

Кажется, это было 19 декабря. Мы собрались у профессора. В этот вечер учитель был особенно взволнован:

«Друзья мои, сегодня я могу заявить определенно: тот, кто встал на путь террора, зря погубил свою молодую жизнь. А ведь мог бы принести пользу России!»

Я спросила, что предлагается взамен.

«Мы пойдем другим путем! — сказал он. — Я всегда понимал свободу в истинном, платоновском смысле. Свобода — это власть над жизнью. Так говорил великий грек. И я готов своей кровью трижды подписаться под этим. Мы дерзнем совершить невозможное и возродить великую силу древности. Мы дадим народу новую веру, разрушив до основания старую!»