Татьяна Молчанова - Дело о таинственном наследстве

Наташа, граф, тайный советник и доктор переглянулись. У Наташи от расстройства запылали щеки: «Не может быть!»

Следователь отложил лист:

– Далее призвали полицейского врача, тот у Луки определил явное помешательство, и мужика отправили в соответствующее уездное заведение. Я не поленился сегодня туда съездить. Показал несчастному вот это, – следователь продемонстрировал присутствующим щепку красного дерева, такую же, как от тетушкиной мебели. – На что Лука разулыбался и произнес: «Столик, чай пить…» Засим я считаю разъяснение по данному происшествию законченным, потому как вывод очевиден: некий сумасшедший, преследуя только ему одному известную цель, ездит по дворам, собирая старую мебель под видом старьевщика, туда же отправляется и злополучный чайный столик Феофаны Ивановны. Все это отвозится в лес и, видимо, в психотическом приступе рубится на части. Ведь умалишенные способны на такие действия, доктор?

Никольский как главный сегодняшний эксперт опять согласительно качнул головой.

Щеки Наташины пылали от стыда, растерянности и гнева. Все выглядело стройным и доказательным вполне. Однако Наташа знала такое, чего не знал этот напыщенный псковский господин! То, что Василий все-таки не ошибся! Аркадий Арсеньевич так легко разделался с вопросом о столике: мол, случайность и проделки сумасшедшего, а между тем рубщиком-то был покойный Антон Иванович! Если все, что говорил следователь про совершенные им преступления, так и есть, то тем более тогда нужно выяснить действительную правду и о столике. Бог его знает, как в лес попал этот Лука… Скорее всего, как и Василий, наблюдал сцену со стороны, вот и запомнил – красная щепка – столик. Ну все, хватит сидеть, посмотрим, как Аркадий Арсеньевич ответит на ее, Наташины, вопросы!

И она вдохнула побольше воздуха и уже приподнялась над стулом, чтобы встать и рассказать то, что она знает. Но тут граф точно таким же жестом, как недавно у тайного советника, почти незаметно приложил палец к губам. И Наташа, выдохнув, села обратно. Ведь это граф ей рассказал о сокровищах, якобы запрятанных в тетушкиной мебели, значит, у него есть какой-то серьезный резон советовать Наташе молчать.

«Во всяком случае, я на это надеюсь…»

Расходились странно. Буквально все присутствующие отчего-то не ощущали облегчение от того, что дело, наконец, закончено и можно вернуться к спокойной жизни без страха и оглядок. А может, и от того, что теперь в уезде в ближайшее время такой темы уж точно больше не случится, и самым страшным происшествием опять станет уведенная у кого-нибудь цыганами лошадь. А это скучно…

– Князь, вы позволите Наталье Николаевне немного задержаться, не более часа, я провожу ее после? – обратился граф к Николаю Никитичу.

Тот понимающе на него посмотрел: «Да, детям теперь многое стоит обсудить!» – и согласился.

Пока граф принимал соболезнования и охи и провожал всех гостей восвояси, Наташа сидела в гостиной, покорно и грустно сложив руки на коленях.

«В конце концов, и правильно, – решила девушка. – Убийца все равно определен, это Антон Иванович, и, что бы он там ни искал в столике, он, скорее всего, не нашел, ну и закончим на этом!»

Граф вернулся в гостиную с видом усталым и загадочным.

– Пойдемте со мной, Наташа! – попросил он и повел ее вверх по лестнице. Прислуга, попадавшаяся им по пути, кланялась и смотрела сочувствующе. Заведя Наташу в небольшую комнатку на последнем этаже, граф усадил ее в кресло, распахнул тяжелые дверцы шкафа у стены и достал оттуда неприглядного вида холщовую сумку. Чуть помедлив, присел рядом на стул.

– Я думаю, Наташа, что после того, что я вам покажу, вы просто обязаны взять меня в свою компанию по расследованию таинственных деяний…

Наташа, заинтересованная таким вступлением, очнулась от нахлынувшей на нее в гостиной апатии. Интересно, что еще может принести ей сегодняшний день?

– Это комната Антона Ивановича, – продолжал граф. – По заявлению Никольского и подозрениям почтенного Аркадия Арсеньевича здесь искали совершенно определенные вещи и нашли их, не обращая, как я понял, особого внимания на остальное. Я же, зашедши сюда сегодня для того, чтобы подобрать убийце моей тетушки покойницкий костюм, нашел вот это.

Он открыл сумку и высыпал ее содержимое прямо на пол. Кончиками пальцев стал поднимать из образовавшейся кучи и показывать Наташе сначала седовласый парик, затем ловко скроенные ботинки на высоченном каблуке, льняную сорочку, очочки в тонкой оправе, шарф. Помедлив, молча положил все вещи обратно в сумку и сел, опустив лицо в ладони.

Наташа, не понимая, к чему ведет эта демонстрация, терпеливо ожидала разъяснений, изучая затылок графа.

«Чудесные какие у него волосы… И макушек две. Должен ведь быть непременно счастлив. Может быть, эти макушки и спасали его от…»

– Понимаете, Наташа, – поднял голову граф, – эти вещи я никогда не видел на Копылове… И я не понимаю, что это значит. Этот человек убил мою тетушку, но к тому же, оказывается, еще и рядился в какой-то маскарад. Для чего?

Потерев глаза, он вопрошающе посмотрел на Наташу:

– Я хочу это выяснить. К Аркадию Арсеньевичу обращаться не буду. Часть дела он, надо признаться, провел быстро и блестяще, но некоторые загадки он не увидел. Кстати, быстротой и блеском своего расследования он обязан в первую очередь вам, Наташенька. Оставшиеся же загадки являются уже посмертными для двух их свидетелей, поэтому я думаю, что имею полное родственное право выяснить их первопричину без вовлечения официальных властей!

Произнеся эту сложную для усвоения фразу, граф наклонился и взял Наташины ладони в свои.

Его такие выразительные глаза потемнели, погрустнели, в них появилось ожидание.

– Наташа, вы поможете мне?

– Да, граф, помогу, – тихо вздохнула Наташа и пожала чуть подрагивающие от волнения Сашины пальцы…

Проговорив еще с полчаса, граф отвез Наташу домой и откланялся.

У нее уже вошло в привычку перед сном или делать записи в дневнике, или мысленно резюмировать прошедший день, или расставлять по мере возможности точки на i там, где они еще не стояли.

С обещанием, данным графу помочь ему в раскрытии загадок, сплошные i окружили ее и жалобно просили вернуть обратно все их точки. Чтобы как-то систематизировать эту разноголосицу, а каждая i была со своим характером и степенью важности, Наташа взяла альбом для рисования и пастель.

Зажмурив глаза и сделав дыхание медленным и размеренным, она попробовала отвлечься от всех внешних помех и от всех мыслей внутри головы. Она рисовала себе перед внутренним взором абсолютную пустоту, как небо без звезд, как пропасть без дна, как безмолвную тишину. Спустя некоторое время ей это в некоторой степени удалось. Тогда Наташа позволила одной-единственной мысли проникнуть в эту пустоту… В ответ на эту мысль перед глазами возник четкий рисунок ромашки с ярко-желтыми лепестками. Наташа, одновременно глядя в нафантазированный рисунок и на чистый лист, начала быстро срисовывать то, что ей привиделось. Ромашка получилась сочной, большой и какой-то оптимистичной. Взяв ножницы и аккуратно вырезав ее по контуру, девушка сосчитала лепестки. Их было девять. Обмакнула перо в чернила и на первом из лепестков написала: «В тетушкиной мебели Антон Иванович искал сокровища – причина приезда в уезд после трехлетнего перерыва».