Нэнси Бильо - Чаша и крест

— Но не просто же так? — не отставал Джеффри. — Наверняка герцог поставил вам какие-то условия. Вы что-то ему пообещали, да?

— Я стояла всего в нескольких дюймах от эшафота, — резко ответила я, — и на мне была кровь барона Монтегю. Поверьте, нам было не до того, чтобы обсуждать какие-то условия.

Джеффри уставился куда-то в пространство.

— Барон Монтегю был человеком храбрым и благородным, и меня чрезвычайно огорчило известие о его смерти, — сказал он.

Я сразу пожалела о том, что так резко говорила с Джеффри.

— Я прекрасно вас понимаю, ибо и сама испытала такие же чувства.

Мы скорбно помолчали. Вокруг нас теснилась и толкалась толпа, слышались шутки; никто не обращал на нас никакого внимания.

Джеффри сделал шаг в мою сторону и, наклонившись поближе, сказал:

— Ну хорошо, Джоанна, с Норфолком мы все выяснили. Барон Монтегю мертв. Как вы считаете, остались ли в таком случае еще какие-то препятствия?

— Препятствия к чему? — не поняла я. — Что вы имеете в виду?

— Да то, Джоанна, что, по-моему, теперь нам с вами наконец-то больше ничего не мешает быть вместе, — сказал он, и лицо его осветилось надеждой.

Я смотрела на Джеффри, не веря собственным ушам.

— А как же сестра Беатриса? Я думала…

Он покачал головой и рванул пуговицу с такой силой, что та чудом не оторвалась:

— При чем тут сестра Беатриса? Мы с ней добрые друзья, и она очень… очень красивая, но…

— Да она же любит вас, Джеффри!

Он покраснел:

— Я ей ничего не обещал. И вообще, мне кажется, что вы ошибаетесь.

— Как можно быть таким слепым? Неужели вам совсем не жаль бедную девушку? — С этими словами я развернулась и зашагала к выходу с рынка.

Но Джеффри снова догнал меня:

— Это нечестно, Джоанна. И не увиливайте от ответа. Сдается мне, что дело тут вовсе не в Беатрисе, а в Соммервиле. Вы всегда были к нему неравнодушны. Думаете, я не знаю, что вы вернулись в Дартфорд вместе?

Я протолкалась сквозь толпу, вышла на улицу и буквально врезалась в торговца рыбой, склонившегося над своей тележкой. Пакет с бобами выскочил у меня из корзинки, и бобы рассыпались прямо в грязь. Но мне было уже не до того, чтобы их подбирать.

Джеффри снова догнал меня: ну никак от него не отвязаться.

— Между прочим, Соммервиль потихоньку покинул Дартфорд и, ничего мне не сказав, пошел искать вас! — Джеффри прямо кипел от негодования, эмоции били из него фонтаном. — Он прекрасно знал, где вы, и, воспользовавшись тем, что у меня были дела в городе, отправился, спасать вас в одиночку. Ну подумайте, Джоанна, зачем он вам нужен? Вспомните, кому вы писали, когда пытались выбраться из Лондона, а? Не Соммервилю, а мне! Потому что хотели, чтобы рядом был я, а не он! — Последние слова Джеффри буквально прокричал. На нас стали оборачиваться.

— Немедленно прекратите, — в отчаянии проговорила я, увлекая его на другую сторону Хай-стрит, к витрине обувной лавки. — Эта ревность унизительна для нас обоих. Брат Эдмунд совсем не такой, как вы его тут расписали.

Джеффри с размаху шарахнул кулаком по деревянной стене дома. Прежде я еще ни разу не видела его в таком состоянии.

— Думаете, я не догадываюсь, что вас с ним связывает? Соммервиль такой же ненормальный, как и вы. Он безоговорочно поддерживает любую вашу идею, какой бы безумной она ни была. А почему? Да потому, что у него самого идеи еще хуже! Это ж надо было додуматься — отправиться в монастырь Черных Братьев, когда его по приказу короля закрыли!

— Откуда вам известно про монастырь? — сердито спросила я. — И кстати, откуда вы узнали, что в ту ночь в «Алой розе» всех арестуют? Между прочим, Джеффри, вы мне этого так и не сказали.

— Констебль должен знать все, — ответил он. — Может, я и не такой ученый, как ваш хваленый брат Эдмунд, но и далеко не дурак. И по крайней мере, я с вами честен. Этот святоша только делает вид, что он выше земных желаний, что не домогается вас. Да Соммервиль попросту задумал обвести вас вокруг пальца! Неужели вы этого не понимаете, Джоанна?

Я почувствовала, что мне не хватает воздуха. Этот человек настолько разозлил меня, что я совершенно потеряла голову и выпалила:

— Да вы просто глупец, Джеффри Сковилл! И вы ровным счетом ничего не знаете о наших с ним отношениях. Брат Эдмунд вовсе не домогается меня, как это делаете вы. Он не такой, как другие мужчины. И, если уж на то пошло, то это я домогалась его в монастыре Черных Братьев. Если хотите знать, я сама предложила ему себя, а Соммервиль сказал, что это грех. И отказался. Он отверг меня, понимаете?

До самой смерти не забуду лица Джеффри в эту минуту. Гнев и недоверие быстро сменились выражением отчаянной боли.

— Не ожидал от вас такой жестокости, Джоанна, — прохрипел он, круто повернулся и пошел прочь.

— Джеффри! — крикнула я вдогонку. — Подождите! Остановитесь!

Но он даже не оглянулся. Напротив, ускорил шаг, а потом побежал прямо по самой середине Хай-стрит.

На рождественской мессе в церкви Святой Троицы яблоку негде было упасть. Увы, из храма исчезли все украшения, прекрасные стенные росписи были закрашены, и стены стали гораздо темнее, зато появилось нечто прежде невиданное: длинные деревянные скамьи. Когда отец Уильям Моут со всей горячностью, на какую был способен, рассказывал пастве о рождении Спасителя нашего, я сидела на такой скамье, в самом центре, а рядом со мной восседали Артур и сестра Винифред с одной стороны и брат Эдмунд с другой. Нас больше не отправляли молиться в дальнюю часовню, предназначенную для заупокойных служб, к косноязычному отцу Антонию. Пока меня не было в городе, отец Уильям позволил бывшим обитателям монастыря присоединиться к остальной пастве. И все было бы хорошо, если бы не одно серьезное «но».

Я имею в виду… цепь.

Демонстрируя свое красноречие, отец Уильям стоял рядом с небольшой подставкой, накрепко приколоченной к алтарю, а на ней, прикрепленная к алтарю же длинной и тяжелой цепью, лежала книга — Библия, переведенная на английский язык Майлсом Ковердейлом.

— Лорд Кромвель смиренно рекомендовал мне… чтобы каждый из вас изучал Библию самостоятельно… Его величество Генрих Восьмой пожелал, чтобы вы читали ее и учились по ней трезвенному благоразумию и скромной благопристойности, — провозгласил отец Уильям на воскресной службе две недели назад.

Помню, как озадаченно переглядывались прихожане. Дай бог, чтобы хотя бы один человек из семи в Дартфорде умел читать — и это только мужчины, про женщин я уж и не говорю. И было маловероятно, что число образованных людей в ближайшее время вырастет, поскольку король закрыл все монастыри и аббатства, исстари служившие центрами просвещения и образования народа. Только дворяне могли позволить нанимать своим детям частных учителей. Но для представителей низших сословий, включая купечество, не осталось больше мест, куда бы они могли посылать своих чад учиться читать и писать.