Мастер Чэнь - Амалия и Белое видение

— Или я кормлю полицейского этнографа как младенца, что трогательно и мило, или он за шестьдесят секунд выучивается есть сам, — пригрозила я.

— И того, и другого, — выбрал он и ткнул палками в клейкую внутренность бак чан. И, конечно, у него все получилось, поскольку к такому виду риса палочки попросту пристают намертво.

— У нас с вами потрясающая жизнь, — сказала я, наконец, не в последний и не в первый раз укоряя себя за обжорство. — Лучшая в мире еда. Храмы. Убийства. Ящики с динамитом. А как вы их нашли?

— Ящики? Ну, это не мы, а местная полиция, — пожал он плечами. — Сообщил информатор, пришли констебли. Всё так просто.

— Это не тот информатор, который был убит накануне почти на наших глазах? — поинтересовалась я.

Честное слово, я сказала это наугад. Но сразу стало видно, что Элистер удивился.

— Ведь это предполагалось скрыть — а вы как узнали, Амалия?

— Из газет… Трудно что-то скрыть от человека, у которого полгорода — друзья. С одной личностью мы не раз танцевали, а с его сестрой учились вместе. А сегодня он заместитель редактора нашей главной газеты. Вот и всё. У нас маленький город… Ну, на самом деле единственная связь между одной историей и другой — что мы с вами оказались рядом с ними по стечению обстоятельств, ведь так?

— Видимо, так, — сказал он не очень уверенно. — Нет, погодите, Амалия, ведь то дело мы уже раскрыли. Полицейский информатор ехал на рикше, пуллер прикончил его, поскольку они не согласились насчет оплаты.

— Я всё помню — дело раскрыто.

— А теперь мы знаем больше. И можем вычислить связь между одной историей и другой. Накануне тот же полицейский информатор узнал все про динамит, позвонил в полицию, и поскольку за такие дела ему платят бонус, то он решил поехать на следующий день в храм, сказать спасибо своему змеиному богу. И там жадность его погубила, поссорился с пуллером… Дело еще больше раскрыто — настежь, Амалия!

— Вы как-то не очень весело шутите, — сказала я. — Видимо, вас что-то беспокоит, а я это чувствую. Что, весь ваш десант из Калькутты так и сидит, не зная что делать? Все еще непонятно, зачем вас сюда прислали?

— Непонятно, — кивнул он и укусил ноготь. — Кончится тем, что отправят скоро домой. Жаль. Мне как раз начинает нравиться… ваш город.

— Ну, — сказала я, — тогда вам остается хорошо повеселиться напоследок. Кабаре называется «Элизе». Поскольку, как я уже сказала, я девушка, которая считает там деньги, то вы с Корки — мои гости. Видели рекламу в порту: «Сюда вы можете привести детей»?

— Ах, это то самое, где будет шанхайский джаз, — с интересом вытянул он голову. — Я только подумал, что надо вас пригласить в наш местный клуб…

Так. Рано или поздно это должно было произойти.

— Элистер, — сказала я со вздохом. — Вы еще не поняли? Мой калькуттский родственник вас не предупредил? Я португалка из Малайи, несколько поколений предков у меня жили в этих краях. В Малакке, чтобы быть точной. Я не уверена, что меня стоит приглашать в ваш клуб, который — не знаю. Я девушка с неправильной для вас репутацией. Вам нравится изящный и экзотический оттенок моей кожи? Ага, я ей горжусь. Но она слишком смуглая, скажем так. Здесь нас официально именуют «евразийцами», потому что солдаты Альбукерка… когда-нибудь я расскажу вам эту длинную историю из шестнадцатого века… не привезли на своих кораблях женщин. Мы — на ступеньку ниже англичан, хотя выше китайцев. Спросите у ваших местных коллег, что конкретно это означает. Что нас пускают далеко не во все клубы. Зато у меня — свой клуб. Тот самый, где будет шанхайский джаз. Для вас или Корки туда пойти — отличная идея. И это респектабельное место.

Тут я увидела новое для себя зрелище.

Элистер сердился.

Не на меня, а на ситуацию в целом.

Он всего лишь сидел очень прямо и старательно улыбался, щуря при этом глаза.

— Амалия, мое приглашение в наш клуб остается, — сказал он, наконец, еще более тихим и вежливым голосом, чем обычно. — И я обязательно приду в ваш клуб. Ждите. Только танцую я как слон, но вы мне это простите?

И он понравился мне еще больше.

…Но это было чуть позже. А пока что я тряхнула головой, отгоняя желание заранее рассмеяться, и продолжила свой путь вниз по лестнице — смотреть на Магду, обрабатывающую за столиком в пустом танцевальном зале маэстро Лима из Шанхая.

Лим был очень хорош — стоячий воротник делал его похожим на генералиссимуса Чан Кайши, лицо его было длинным, со светлой кожей и красиво вырисованным крючковатым носом. Что прекрасно гармонировало с прямым, ровно по середине головы, пробором.

Магда дошла до второй стадии знакомства — наливала ему чай и вежливо прикасалась веснушчатой рукой к его рукаву. Лим сидел с надменным взором, розовыми пятнами на щеках и был явно доволен. Он еще не знал, что его ждет.

Мы с Лимом уже были знакомы. Я махнула обоим рукой: продолжайте. И спектакль пошел дальше.

Собственно, Магда, как штатный музыкант нашего кабаре, всего-навсего обсуждала с Лимом — музыкантом приезжим — диспозицию завтрашней баталии. Другое дело, что никакой джаз-бэнд не любит просто так пускать в свою сыгранную компанию незнакомца, да еще и женского пола. А дело шло и должно было прийти именно к этому. О чем Лим пока не догадывался.

— Смеющейся трубой в наши дни никого не удивишь, — восклицала Магда, воздевая к потолку растопыренные пальцы. — Вы только вспомните — человек, у которого труба впервые сказала «вау-вау», это же еще Баббер Майли, который сейчас сидит в рабстве у юноши Эллингтона! И играет там Creole Love Call, Black и еще Tan Fantasy. А здесь… Я уже и не знаю, чем их можно удивить. Вообще-то в городе живет очень консервативная публика.

— Да, — тихонько подтвердила я, — на паданге, там, где стоит среди зеленого поля беседка для городского оркестра, здешняя публика до сего дня готова слушать «Шейха Аравии» по нескольку раз, с влажными глазами.

Лим в знак презрения чуть поджал губы.

— Должно быть, у ваших ребят в запасе есть какой-то быстрый марш, чтобы, как только вы появитесь на эстраде, все этак встали бы на цыпочки? — осведомилась Магда, склоняя голову набок.

Лим понял, что свита делает его королем, чуть прикрыл глаза веками и, после короткой паузы, изрек:

— Мы начнем с Sunday!

Магда и я выразили величайшее восхищение — с моей стороны вполне искреннее. И я повела дело к решающему моменту:

— А потом, вторым номером? Магда, что ты позавчера такое играла на твоем всесильном инструменте?

— О! — сказала она, капризно махнув на меня рукой. — Я просто была тогда в отличном настроении. Это такое старье, In old king Tutankhamen’s days. Но вот это «тут-тут-тут» — это очень хорошо, если исполнять правильно. То есть правильно отбивать в этот момент ритм палочками. Сначала я пела, ну примерно как Софи Такер, а потом… — тут она протянула руку к как бы случайно лежавшему на соседнем столике футляру с саксофоном, — потом я сделала вот так.